— Так! Остаточное тепловыделение не охлаждаемых реакторов столь велико, что температура внутри реакторного и смежных отсеков, не говоря уже о тех, где возник пожар, может достигать пределов, исключающих возможность присутствия там людей, — мрачно заключил Зарембовский.

— Ты считаешь, что мы встретим мертвый, темный и горячий корабль? Ничего себе, нарисовал картинку!

— Как условились. По худшему варианту.

— Ну что ж! Будем готовить аварийные группы и резервный экипаж к работе в темноте, в условиях высоких температур и сильной загазованности воздуха. Ты понял?

— Куда уж понятнее, — вдруг улыбнулся флагмех, почуяв знакомую сорокинскую интонацию.

— Впрочем, вполне возможно, что дела на „Восьмерке“ обстоят не так уж погано, — пытаюсь я разрядить обстановку. — Судить пока трудно. Информации слишком мало.

— Это естественно. Для того чтобы иметь точное суждение, требуется подробная и всесторонняя разведка состояния аварийного корабля.

— Надеюсь, что по мере подхода к лодке наших кораблей объем информации будет возрастать, и обстановка, а значит, и способы наших действий, будут проясняться.

— По-видимому.

— Ну, тогда отдохни малость, Леонидыч. Ведь ночь не спал. А завтра вместе с Новиковым и Черненко займись разработкой плана разведки аварийной лодки. К вечеру доложишь.

— Есть! — сказал Зарембовский и побежал куда-то в недра плавбазы, а я поднялся в ходовую рубку, чтобы еще раз окинуть взглядом бескрайний простор Баренцева моря и подумать о капризной подводной судьбе.

К вечеру испортилась погода, а когда прошли траверз мыса Нордкап, усилился встречный ветер. „Волга“ залезла в противную муть тумана с дождем. Около 21 часов над плавбазой появился самолет базовой патрульной авиации норвежских ВМС. Это значит, что натовцы будут теперь за нами следить. Возможно, они уже знают об аварии на К-8.

После вечернего чая я собрал офицеров и подробно рассказал им, а потом матросам экипажа и аварийным группам о предстоящей задаче и возможных условиях ее выполнения. Утром 12 апреля, отдохнув и отоспавшись, экипаж начал усиленную боевую подготовку, отрабатывая индивидуальные и групповые действия в изолирующем снаряжении. Врачи проводили занятия по мерам помощи при ожогах, кислородном голодании, отравлениях окисью углерода, отрабатывали тактику эвакуации раненых и пораженных из аварийных отсеков.

К обеду Зарембовский, Черненко и Новиков доложили мне на утверждение план разведки аварийной подводной лодки. Этот план включал предварительный опрос дееспособных членов экипажа К-8, дозиметрическую и химическую разведку палубы и подходов к рубочному люку и люкам концевых отсеков, разведку первого помещения, в которое удастся спуститься, внешний осмотр механизмов и запись показаний приборов, поэтапное продвижение из отсека в отсек, контроль действий групп разведчиков, связь с ними и порядок замены при необходимости. Разведка завершалась анализом результатов и разработкой плана ввода экипажа и работы в отсеках аварийных партий.

Перед утверждением плана неминуемо встал вопрос о том, кто возглавит первую разведгруппу.

— Полагаю, что это следует сделать мне, — после недолгого молчания заявил Зарембовский. — Не впервой. Справлюсь.

— Ну, нет! Так дело не пойдет, Леонидыч. Забыл, кто ты есть? Твое дело думать, а не геройство проявлять, — отреагировал я.

После недолгих споров составили расписание трех смен разведчиков из инженеров экипажа, усиленных дозиметристами Новикова и матросами боцманской команды, что позволило мне утвердить план разведки и успокоиться.

К вечеру связисты плавбазы установили прямую радио с крейсером „Мурманск“ и доложили радиограмму от начальника походного штаба флота контр-адмирала Шинделя. Даниил Ильич просил доносить ему место „Волги“ на 6.00 и 22. 00 ежесуточно.

Уже за полночь, оставив слева Лофотенские острова, мы устремились к Фареро-Исландскому порогу, а в полдень 13 апреля получили еще одну телеграмму Шинделя, где нам предписывается следовать в точку у юго-восточной оконечности Фарерского архипелага. Там, в 13 милях от берега, находится эсминец „Скромный“ и танкер, вместе с которыми нам приказано ожидать прибытия крейсера „Мурманск“. Видимо, комфлот уже зацепил аварийную лодку и ведет ее к Фарерским островам для посадки нашего экипажа? Тем лучше. Возможно, обстановка на К-8 более простая, чем мы тут предполагаем?

Несмотря на эту успокаивающую мысль, я продолжаю обдумывать возможные ситуации, с которыми мы можем встретиться на аварийном корабле, консультируюсь с инженерами, врачами, химиками. А море ведет себя все хуже и хуже. Ветер крепчает. Небо затянуто тяжелыми низкими облаками. Тем не менее, экипаж продолжает тренироваться. После ужина провели заседание партийного бюро, а затем состоялись партийное и комсомольское собрания. На верхней палубе холодно и мокро, от качки с души воротит, но настрой у моих подводников боевой. Это хорошо.

Утром 14 апреля „Волга“ подошла к Фарерским островам. Их уже видно на экране радиолокатора, но горизонт закрыт сеткой дождя, поэтому зрительно острова не наблюдаются. Зато на подходах к назначенной точке, слева по курсу обнаружили суда спасательного отряда в составе СС „Карпаты“, килектора и танкера, а в радиосетях ближней прослушивается работа крейсера „Мурманск“ и большого противолодочного корабля „Вице-адмирал Дрозд“.

Пришли в точку своевременно и стали на якорь неподалеку от эсминца „Скромный“. Теперь нам предстоит томительное ожидание подхода „Мурманска“ и несчастной „К-8“. К сожалению, море все более свирепствует. Штормовой ветер от юго-востока вздыбил воду и покрыл ее седой пеной. После отбоя я прилег было в своей каюте, как вдруг идет шифровальщик и доложил телеграмму: „ПБС „Волга“. Начальнику штаба 1 КФАПЛ. В 1.00 15 апреля к Вам подойдет теплоход „Касимов“. На нем находятся 72 человека экипажа ПЛ К-8. Тяжелораненых нет. Срочно, своими средствами примите их на борт „Волги“. Немедленно следуйте в Североморск. Проявите заботу о размещении, отдыхе подводников. Обмундируйте. Окажите медицинскую помощь. Экипаж К-8 до конца выполнил свой долг в борьбе за живучесть корабля. Вместе с Вами скорбим о погибших подводниках. Пойду к Вам к 22.00 14 апреля. Лобов“.

Мороз пробежал по коже. Неужели катастрофа? Ветер усилился до 8–9 баллов. Крупная, резкая волна не позволяет даже подумать о том, что в этой точке удастся спустить баркасы и принять с борта „Касимова“ оставшихся в живых подводников с К-8.

В 22.00 действительно подошел командующий флотом на „Мурманске“. Обменявшись мнениями, решили сниматься с якоря и идти искать новую точку к северу от Фарер, где под прикрытием островов волна должна быть поменьше. „Скромный“ оставили в прежней точке для встречи теплохода „Касимов“ и сопровождения его к нам.

Часам к 3 утра нашли новую точку у северной оконечности одного из Фарерских островов и стали в трех милях от внешней границы территориальных вод Дании. Через полчаса неподалеку от нас отдал якорь „Мурманск“. Волна здесь хоть и поменьше, но все-таки очень противная.