«Будем надеяться, что большинство из них уцелеет, – подумал я, – обидно будет, если целый город вымрет, ведь тогда никто из них не сможет пополнить ряды моей армии. А там наверняка множество крепких мужчин, готовых после поражения перейти под мои знамена».

– Все идет хорошо? – спросил я Ламаса. Он смотрел на картину наполнения города веселящим газом с необычайным воодушевлением и улыбался.

– Конечно, ваше величество, – заверил меня колдун, – скоро, уже очень скоро все они помрут…

– Помрут?! – вскричал я.

– Ой-ой-ой, ошибся, конечно, ошибся, – засуетился он, – я хотел сказать – заснут. Точно, все они заснут.

– Ну, смотри! – погрозил я колдуну. – Не разочаруй меня…

– Пока все идет хорошо… – продолжая вглядываться в Вергард, проговорил он.

Задумчивое настроение колдуна мне очень не понравилась, как и его странные оговорки – очень уж он напоминал естествоиспытателя, который оторвал мушке крылья и говорит: «Пока все идет хорошо! Она живет! Но полетит ли она?», поэтому я также повернулся к городу. Происходящее теперь уже вызывало у меня серьезные сомнения. «Помрут? Не помрут? Впору устраивать гадания». Неожиданно для себя я рассмеялся. Мысль о гаданиях почему-то показалась мне необыкновенно забавной.

Дым между тем растекался вокруг, заполнял ложбины и ямы густой туманной массой, моросью осаждался на одежде и намотанных на головы тряпках. Несмотря на то что аэродинамические установки Кугеля гнали его в сторону города, он чудесным образом возвращался, плыл по воздуху над нашими головами и опускался на нас, как гигантская зеленая сеть на косяк рыб. Словно сеть…

Очередной клуб дыма проплыл перед моим лицом, скрыв от меня Вергард, а когда зрение прояснилось, я увидел, что люди куда-то пропали со стен. Не иначе как попадали в обморок.

Вот ведь забавно! Попадали в обморок, готовясь отразить наше нападение. От страха, что ли?

Я вдруг ощутил прилив хорошего настроения. Несмотря на повязку, дым производил некоторый положительный, веселящий, эффект.

«Хм-хм… – подумал я. – И зачем я так поступаю с этими несчастными? Жили они себе, жили… И вот пришел я, чтобы забрать их город! Как же я могу поступать так жестоко?! Но я обеспечу им лучшую жизнь, – сказал я себе, – я пришел, чтобы избавить жителей Вергарда от самодурства Вилла, его патологической всеразрушающей инициативности. Значит, я – молодец! Значит, я – просто чудо!»

Небо вдруг сделалось настолько ярким и синим, что захотелось петь. Солнце сверкало в вышине, приятно согревая, а мои воины все сплошь показались мне замечательными людьми, преданными Стерпору и своему королю. Все они – мои друзья, мои помощники. Даже вредный Ламас… Колдун стоял неподалеку и тревожно вглядывался в городской пейзаж. Я уже простил его за все плохое, что он сделал. И радовался всему хорошему.

«А вот мой главнокомандующий, – подумал я, – мой друг, которого я заставляю обращаться к себе „ваше величество“, а каково ему так общаться с другом?!»

– Ты уж прости меня, Кар, – сказал я, положив руку на его плечо, – если когда-то я был с тобой груб.

– И вы простите меня, ваше величество, – откликнулся великан, вытирая выступившие на глазах слезы.

– Ну-ну, – сказал я, – рыдания неуместны. Мы же пришли сюда, чтобы захватить этот город. Значит, надо радоваться. Радоваться тому, что мы стоим здесь и теплый ветер гонит на город веселящий газ.

Последняя фраза показалась мне исключительно глупой. Я улыбнулся и оглянулся назад. В толпе воинов раздавались смешки. Некоторые по-дружески толкались. Кто-то рассказывал свежий анекдот. Стройные ряды их смешались.

Напряжение спало, в войске царила легкость и веселье дружеской вечеринки.

– Ламас! – заорал я и тут же устыдился своего поведения. – Ламас, – куда мягче проговорил я, – а что это с нами такое происходит?

– А что? – переспросил колдун.

– Мне кажется, – осторожно взял я его за воротник и притянул к себе поближе, – твоя пропитка от газа совершенно не действует.

– Моя пропитка? – выдавил он. – Моя… пропитка…

Тут я заметил, что колдуна разбирает смех, из уважения ко мне – своему королю он с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться, но глаза его сжались в узкие щелки, а из левого выкатилась слеза и побежала по морщинистой щеке.

– Та-а-к! – весело сказал я. – Ты что натворил, старый дуралей?

– А что? – Тут он прыснул в кулачок. – А-ха-ха-ха-ха, нет, ну надо же, моя пропитка не действует, а-ха-ха-ха-ха, нет, ну вы слышали когда-нибудь что-нибудь подобное?!

Я хотел было на него рассердиться, но почувствовал, что просто не могу злиться на этого славного, веселого старикана, с которым меня связывает столько воспоминаний. Боже мой, сколько раз он вытаскивал меня из неприятностей и сколько раз в неприятности втравливал (нет, это просто поразительно смешно!). А когда я оказался в Нижних Пределах, он за считаные месяцы умудрился полностью развалить страну, упечь Кара Варнана за решетку и задумал жениться (подумать только!) на моей супруге – Рошель.

Я больше не мог сдерживаться, смех рвался изнутри, я представил себе эту парочку – вечно всем недовольную Рошель, упершую руки в боки, и маленького лысоватого лопоухого Ламаса с жиденькой бороденкой. Меня так разобрало, что я захохотал во все горло и рухнул на колени, придерживая живот, чтобы он не лопнул. Глядя на случившуюся с их королем истерику, мои воины тоже не смогли больше сдерживаться и дружно грохнули – так, что земля ходуном заходила. Некоторое время вокруг меня царил натуральный Дом мозгоправления – крыло «буйнопомешанных счастливцев», где больные радуются любой процедуре, встречая смехом пиявок на лбу, ледяные ванны и прижигание пяток…

Когда мне наконец удалось успокоиться, я услышал, что в Вергарде тоже творится форменное безобразие, вызванное веселящим газом. Дикий хохот, доносившийся из-за стен осажденного города, показался мне очень неестественным. Более того, он был каким-то вымученным, словно людей щекотали несколько суток, не давая им возможности прийти в себя. Сотни глоток, не смолкая, издавали дикие, яростные звуки.

Я повернул голову и увидел, что дым уносится куда-то далеко, к горам, и там, в отдалении, парочка драконов выписывает в небе петли и хлопает друг дружку кожистыми крыльями. А птицы в небе сбились в острый клин и носятся туда и обратно, как все время меняющий направление дорожный указатель.

Я поднялся на ноги, отряхивая одежду. Действие газа было таким, что периоды временного помутнения рассудка чередовались с ясностью мысли, когда ты начинал осознавать, что происходит, и ужасаться.

– Ламас! – крикнул я.

Тут на меня снова накатило, и я засмеялся – колдун выглядел очень комично, растерянный и счастливый одновременно.

Ворота города вдруг начали открываться. Я насторожился и замер. Потом понял, что стою как круглый идиот – с неестественно вытянутой шеей и широко распахнутыми глазами, и постарался принять более подобающую королю позу. Открывались створки очень медленно, со скрипом. Первое, что предстало нашему взору, – хохочущая лошадь. На ней с неестественно растянутым в улыбке ртом восседал военачальник армии Вергарда, которому полагалось, по идее, отразить все наши атаки или пасть в тяжелой борьбе. В руке весельчак сжимал боевой штандарт иссиня-черного цвета и размахивал им над головой. Флаг выписывал такие немыслимые фортели, что вскоре полководец не удержался в седле и грохнулся на землю, вызвав всеобщий восторг.