Идею лекций Кларе подсказала именно она, Ширли Уорд. Ей нравилось быть полезной людям.

Именно это она сказала Кларе после сегодняшнего занятия.

– Хе! Никогда не говори, что ты ни на что не годна, или я разобью тебе физиономию!

Кларе тридцать два года. Она живет в Восточном Лондоне с семилетней дочкой, которую зовут Мики. Когда она появилась в приюте, это было год назад, она работала в отеле системы «bed and breakfast» за мизерную зарплату. И потом было еще пиво. Она вечно выбирала между коробкой леденцов для дочки и банкой пива. Но в итоге покупала леденцы, а пиво просто воровала.

Она вздыхала тогда: какое меня ждет будущее? Выбор невелик: воровать, попрошайничать или заниматься проституцией. С чего начать? Ширли возразила: это вообще никакой не выбор.

Молли, мать Клары, тридцать лет работала поварихой в пабе в Воксхолле. Молли гордилась тем, что умела готовить изысканные блюда из лука-порея, обычного лука, моркови, риса, макарон и картошки. Она научила свою дочь, как ни при каких обстоятельствах не умереть с голоду. Благодаря ей Клара и Мики никогда не стояли в очередях за бесплатными обедами. Эта унизительная процессия из мамаш с колясками, которые толпятся под окнами благотворительных фондов под неприязненные и презрительные взгляды соседок. После уплаты по счетам и покупки на благотворительных аукционах одежек для Мики у Клары оставалось не более пятнадцати фунтов. И каждый день она благодарила мать за ее чудесные рецепты в духе «из ничего конфетку».

Однажды Ширли сказала ей: «А почему бы тебе не написать книжку, с этими рецептами? Мы бы ее напечатали и стали распространять по таким же приютам, как наш. Это очень облегчило бы людям жизнь. А вдруг книга привлечет внимание какого-нибудь издателя? Может быть, книга начнет продаваться и принесет тебе доход? «Клара подняла голову»: «Ты говоришь какую-то чушь, Ширли! Внушать мечты очень опасно, люди могут на тебя за это разозлиться, если что-то пойдет не так. Такие вещи случаются только в сказках! Ну ладно, ты просто скажешь себе, что попробуешь жить в сказке, а если не получится, ты же ничего не потеряешь, ведь так?»

Клара написала книгу рецептов блюд по цене не более пятидесяти пенсов за порцию. Вегетарианский гамбургер с красной фасолью, морковкой и пряностями – 25 пенсов. Макароны с томатом и эстрагоном – 28 пенсов. Овощной пирог – 34 пенса.

Клара знала цены на все продукты. Свежий лук стоит шесть пенсов, помидоры дешевле покупать в коробке и т. д. Если в универсаме «Альди» повышали цену на горох, она шла в «Айсленд» или «Лидл».

Ширли ходила вместе с ней.

В субботу они брали с собой Мики и бежали на рынок в Кингсленд, затариваясь овощами и фруктами. Продавцы уже знали Клару и делали ей большие скидки.

Каждый день книга пополнялась новым рецептом, и Клара была счастлива. Когда ей удавалось удачно поуправлять финансами в течение недели, она покупала полкило фисташек в маленькой азиатской лавочке на углу возле дома, и они с Мики поедали их у телевизора. Скорлупки порой попадали Кларе в бюстгальтер, она бешено чесалась, и обе хохотали. Мики очень гордилась новой работой Клары. «Моя мама пишет книгу», говорила она в школе.

Вышло первое издание. Настоящая книжка в голубой с бежевым обложке. Напечатала ее Ширли и раздала всем женщинам в приюте. Потом Клара стала распространять ей повсюду. И везде ее хвалили! Везде отрывали книжку с руками! И, действительно, объявился издатель. Он был готов опубликовать книгу в карманном издании по небольшой цене. Клара подписала контракт. Заработала денег.

Вот что было год назад.

Клара сменила профессию. Она теперь работала в ресторане поварихой, как мама! Раз в месяц она приходила в приют, чтобы научить женщин, как прокормиться в бедности.

Каждый раз они с Ширли поддразнивали друг друга.

– Никогда больше не говори, что сказки не существуют! – сказала Ширли.

– А ты – что ты ни на что не годишься!

Клара была права: Ширли счастлива, что сумела стать полезной.

Потому что ее история с Филиппом была полностью бесполезной.

Она вновь увидела Филиппа и спросила себя: ну что, действительно в ней вдруг все оборвется и вмиг обрушатся все построенные за это время укрепления, земляные валы и башни с бойницами? Она задержала дыхание и прислушалась к себе.

Ничего не произошло. Все стояло на своих местах. Она ничего не испытывала. Только какую-то бесконечную усталость.

И с тех пор…

Она больше не хотела любить. Нет у меня к этому таланта, думала она, снимая передник.

* * *

Бекка заметила, что Ширли сидит на ступеньках. Высунулась в окно и окликнула ее:

– Давай-давай! За работу! День еще не закончился.

Ширли со вздохом призналась, что устала.

– Устала она! Ведет жизнь миллионерши! – проворчала Бекка.

– Я устала быть собой, – грустно сказала Ширли, складывая передник.

– Ну и ладно, подумай немного меньше о себе и немного больше о других!

Ширли пожала плечами.

– Какая ты порой душная, Бекка, – пробормотала она, не оборачиваясь.

Ей хотелось посидеть, глядя на кирпичи стены напротив, на зеленую листву деревьев, на входящих и выходящих мамаш с колясками.

Баббл присел рядом с ней на ступеньки.

– Ты слышал, что она мне сказала?

– Ну слышал…

– Она нервирует меня своими нотациями! В ее возрасте легко морализировать!

– Ты и правда устала?

– Да. Эмоции, знаешь ли, утомляют. А бека ничего не понимает.

– Нет, – сказал Баббл. – Она понимает другое.

– Ты хочешь сказать, что я неправа?

– Нет, просто вы обе правы.

– Не хочешь ввязываться?

– Само собой, мне же хочется здесь остаться.

Он улыбнулся. Его глаза светились лукавством. Худенькое личико светилось, оживившись, и когда он улыбнулся, между двумя бледными шрамами появилась милая ямочка.

Ширли моргнула, посмотрев на солнце.

– Ну теперь ты выздоровела?

– Выздоровела?

– Ну да… от сладостной болезни.

– От любовной болезни?

– Ты не помнишь, мы в прошлый раз об этом говорили с тобой. Так ты излечилась?

– Пришло ниоткуда, ушло в никуда.

– Вот как?

– На концерте моего сына в Нью-Йорке. В зал я зашла еще влюбленной. Больной, измученной, влюбленной, все вместе. Мой сын заиграл и… I fell out love. Только не проси, чтобы я тебе объяснила.

– Ну, хотя бы есть на что надеяться, – иронично заметил он.

– Ты мне не веришь?

– Не знаю.