– Насколько я понял, нам предстоит забрать двоих: женщину и одного неприятеля.

– Мы пока не уверены, что он неприятель. На данный момент речь идет о чисто спасательной операции. Посмотрим, что будет, когда мы туда доберемся.

– Мы?

– Мы с Филином летим с вами.

– Нет нужды, сэр. Мы будем с вами связываться…

– Ответ отрицательный, – не дослушав, перебил Бегли. – Мы летим.

Все в бюро знали, что со старшим спецагентом не спорят: его полномочия безграничны, он может своей властью реквизировать вертолеты, рекрутировать помощь других агентств и вообще делать все, что считает нужным, для успешного и безопасного завершения миссии, а в случае провала отвечает только перед штаб-квартирой.

Коллиер выразительно взглянул на их пальто и городские ботинки.

– Мы не захватили запасного обмундирования.

– Полетим как есть.

– Замерзнете, сэр.

– Мы теряем время. – Бегли наградил его взглядом-«яйцерезкой», и Коллиер, уж на что крутой, сдался.

– Да, сэр, но будьте осторожны. Эти воздушные течения очень опасны. Нам предстоит тряский полет.

– Спасибо за предупреждение. – Обойдя Коллиера, Бегли направился к вертолету.

Филин и Коллиер рысцой последовали за ним. Коллиер посмотрел на Филина, смерив его оценивающим взглядом.

– Что-то я не припомню, чтоб ты проходил подготовку.

– Для чего?

– Для подобной миссии.

– Не проходил.

О последовавшем в ответ ругательстве Филин догадался по губам. Шпак на борту – кратчайший путь к гибели офицера ТГСН при исполнении служебных обязанностей.

– Никакой?

Филин покачал головой.

– Тогда сиди и не рыпайся. Главное, постарайся нам все не изгадить.

– Я и не собираюсь.

– Боишься?

– До смерти! – крикнул Филин, ныряя под бешено вращающиеся лопасти винта. – Боюсь Бегли!

* * *

Уэс опять остановился. Датч, ехавший за ним по пятам, едва не налетел на него.

– Какого черта, Уэс?

– Я что-то видел. Вон там, впереди. Метнулся в лес.

Датч оглядел кромку леса.

– Ты уверен?

– Вон там, – указал Уэс.

– Может, олень?

– Ну, разве что двуногий. Это был человек, Датч. Я как раз одолел поворот и увидел, как он скрылся среди деревьев. Слева вон от того утеса. Думаешь, это Тирни?

– Покажи мне место.

Они направили снегоходы к утесу, с вершины которого срывался замерзший водопад.

– Я был прав, – сказал Уэс, указывая пальцем.

Глубоко увязающие в снегу следы тянулись рядом с дорогой от ближайшего поворота и за ним терялись. А в том месте, куда они подошли, следы резко сворачивали в лес, словно тот, кто их оставил, бросился в укрытие, заслышав приближение снегоходов.

– Это Тирни! – возбужденно сопя, воскликнул Уэс. – Больше некому.

Датч с ним согласился. Они одновременно заглушили двигатели, слезли со снегоходов и начали вытаскивать ружья из заплечных футляров. Хотя Датч тщательно проверил свое оружие перед походом, сейчас он проверил его еще раз. Ружье было заряжено. В полной готовности. Уэс как опытный охотник проделал то же самое со своим ружьем. Датч проверил и свой девятимиллиметровый пистолет и дослал патрон в патронник.

Теперь в его душе не осталось ни тени сомнения в том, что Тирни – тот, кто им нужен. Уэс объяснил, почему его так волнует дело об исчезновении Миллисент Ганн. Датч никогда по-настоящему не верил, что Скотт способен совершить нечто криминальное. Он считал, что парнишка, несмотря на свою мощную мускулатуру, по натуре трусоват и не уверен в себе. У него и на мелкое хулиганство кишка тонка, где уж ему похитить пять женщин! И все же объяснение Уэса сняло камень с души Датча. У него не осталось опасений или сомнений. Тирни – вот тот, кто им нужен.

А иначе, с какой стати ему убегать в лес? Он два дня просидел на приколе. Запасов у него никаких, Лилли сказала, что он ранен. Если он не виноват, разве он не должен бежать к ним, а не от них? Махать руками, кричать, радоваться, что помощь наконец пришла? Почему же он бежит прочь от спасения? Не потому ли, что спасение для него означает арест?

Датч был готов. Он включил рацию.

– Держи свою под рукой. Вдруг мы в лесу потеряем друг друга из виду?

Уэс похлопал себя по карманам и виновато посмотрел на Датча.

– В чем дело?

– Кажется, я забыл эту штуку.

– Ты шутишь.

Уэс стащил с себя перчатки и проверил карманы голыми руками.

– Наверно, я ее положил либо в доме Ритта, либо в гараже. Помню, я проверял громкость: покрутил колесико сразу, как ты мне ее дал. А потом…

– Неважно! Пошли!

Уэс двинулся первым. Он сошел с дороги и чуть не сорвался с крутой обочины. Ему пришлось ухватиться за обледенелый утес. Он обернулся и протянул руку Датчу. Следы Тирни четко отпечатались в глубоком снегу.

– Он даже не пытается замести следы, – сказал Уэс.

– Он бы не смог, даже если бы захотел. – Датч посмотрел на Уэса и впервые за два дня улыбнулся. – Значит, нам везет.

* * *

В отличие от него, они совсем не устали. Тирни отлично понимал это и удвоил усилия, стараясь оторваться от них на максимальное расстояние. Он ушел из коттеджа больше двух часов назад. Если не считать одной краткой остановки на отдых, он все это время двигался в тяжелейших из всех возможных условий, борясь с глубокой усталостью.

Он нырнул в лес, не тратя время на опознание двух мужчин на снегоходах. Ему не составило труда догадаться, кто они такие, и его догадка оказалась верна. Они то и дело окликали его, и он узнал их по голосам. Датч Бертон и Уэс Хеймер. Оба крепкие, оба в прекрасной спортивной форме. К тому же Тирни был уверен, что за последние сорок восемь часов ни один из них не попадал под машину, не получал сотрясения мозга и раны на голове, не растянул лодыжки.

И любовью ни один из них, скорее всего, не занимался на протяжении всей прошедшей ночи.

Да, по силе они, безусловно, превосходили его, но преимущество в силе не делало их ни на гран умнее. По правде говоря, они вели себя чрезвычайно глупо. Опытные охотники молчали бы в тряпочку, чтобы он не понял, где они находятся и какое расстояние отделяет их от него. Ему не раз приходилось слышать в «Аптеке Ритта», как они хвастаются своими успехами на охоте, но на самом деле им еще предстояло учиться и учиться тому, как преследовать дичь. Может, они решили, что двуногая дичь иначе реагирует на шум, чем животные?

«Только в одном можешь не сомневаться, Тирни, – сказал он себе, – ты – дичь».