дела в Пскове. — Политический строй Новгорода и правительственный совет. — Пятины. — Община Псковская и ее устройство. — Заметки Ланнуа и любопытная икона

Политическая история Великого Новгорода в XIV и XV веках представляет постоянное колебание, сначала между тверским и московским влиянием, а потом между московским и литовским, пока Москва постепенно не взяла верх над своими соперниками и не уничтожила новгородской самобытности. В то же время новгородцы продолжали исконную борьбу за прибрежья Финского залива со своими заморскими соседями шведами; а псковичи должны были по-прежнему отстаивать русские пределы со стороны ливонских немцев. История этой эпохи усложняется еще взаимными неладами этих двух вечевых общин или собственно стремлением Пскова к своему обособлению, к политическому и церковному отделению от Новгорода — стремлением, которое увенчалось успехом относительно политического, но не церковного.

Мы видели, что в первый период борьбы между Тверью и Москвой новгородцы приняли сторону московского князя против более близкого соседа, то есть Михаила Ярославича Тверского, от которого они терпели разные притеснения. Но когда усилилась Москва, то она, в свою очередь, также стала теснить Новгородскую землю. Начиная с Ивана Калиты почти все великие князья Московские стараются подчинить себе Великий Новгород, то есть держать в нем своих наместников, стеснять его вольности, собирать с него как можно более даней и присваивать себе его волости. Но в это время Западная Русь собиралась под властью великих князей Литовских, и новгородцы иногда ищут у этих последних поддержки против притязаний Москвы. Так, во время ссоры с Иваном Калитой они вошли в сношения с Гедимином; призвали к себе его сына Наримонта, крещенного по православному обряду, и дали на содержание ему и его дружине доходы с городов Ладоги, Орехова, половины Копорья и с Корельской земли, конечно с условием защищать северо-западные новгородские пределы от внешних неприятелей, которыми в то время были шведы (1333). Но, по-видимому, Наримонт, не отличавшийся деятельным, предприимчивым характером, недолго оставался в Новгородской земле.

Обращаясь к Литве за союзом, новгородцы могли иметь в виду не одну опасность со стороны Москвы. Может быть, этим союзом они пытались противодействовать политике своего пригорода Пскова, который именно в соседней Литве искал тогда поддержки для своих давних стремлений к отделению от Новгорода. Продолжительное и славное княжение литовского выходца Довмонта в значительной степени подвинуло вперед дело псковской самобытности и связи с Литвой. После него некоторое время княжил во Пскове его сын Давид, который со своей литовской дружиной также не раз помогал псковичам обороняться от нападений ливонских немцев. Далее известно, что Александр Михайлович Тверской во время своего изгнания был принят псковичами и потом они посадили его у себя на княжение из рук Гедимина. Десятилетнее княжение Александра немало способствовало дальнейшему развитию псковской отдельности. Однако Псков все еще признавал себя новгородским пригородом, иногда принимал к себе наместников новгородского князя, посылал свою рать на помощь Новгороду и в свою очередь требовал от него помощи против ливонских немцев. Но так как эта помощь не всегда являлась в случае нужды, то поневоле приходилось обращаться к литовским князьям.

В 1341 году у псковичей возобновилась война с ливонскими рыцарями из-за убийства псковских послов, проезжавших через землю Летголы. Немцы в начале этой войны успели поставить новый крепкий замок на пограничной Псковской земле, на реке Пивже (Нейгаузен). Псков, на ту пору не имея у себя особого князя, обратился в Новгород с просьбой прислать наместника и войско на помощь. По словам Новгородской летописи, новгородцы исполнили эту просьбу; но будто бы псковичи вернули их с дороги, сказав, что более в помощи не нуждаются. Псковская летопись, наоборот, говорит, что Новгород не дал никакой помощи. Последнее ближе к истине, потому что псковичи принуждены были обратиться к другому своему соседу, Ольгерду Литовскому, тогда еще удельному князю Витебскому. Последний воспользовался случаем вмешаться в дела Северо-Западной Руси, чтобы подчинить ее своему влиянию, и действительно явился вместе с братом Кейстутом и сыном Андреем. Немцы осадили Изборск. Этот передовой оплот Псковской земли с западной стороны незадолго перед тем, по решению псковского веча, посадником Селогой был перенесен на ближнюю, более удобную для обороны местность и укреплен каменными, плитяными стенами, которые немцы теперь тщетно старались сокрушить своими стенобитными орудиями. Немецкая рать, однако, оказалась так сильна, что Ольгерд не решился напасть на нее и остановился в некотором расстоянии. Но и немцы со своей стороны, встретив мужественное сопротивление и опасаясь нападения Литвы, после нескольких дней осады сняли ее и отступили в свою землю. Тогда Ольгерд ушел домой, несмотря на просьбы псковичей остаться у них на княжении: вместо себя он дал им в князья сына своего Андрея. Война с немцами продолжалась еще около трех лет; псковичи выдержали ее только одними собственными силами и окончили ее с честью. В числе их предводителей в этих войнах с немцами отличались литовский наместник князь Юрий Витовтович и служебный изборский князь Евстафий. Впрочем, Пскову немало помогли события в самой ливонской земле.

Около того времени датское владычество в Эстонии почти прекратилось вследствие смут и споров за престол в собственной Дании; датско-немецкое вассальное рыцарство Эстонии стало управляться само собой и не признавало над собой почти никакой зависимости. Вместе с тем усилилось бесправное положение покоренных эстов, которым некуда было обратиться для защиты от жестоких притеснений рыцарей — помещиков. Вообще тяжело было положение туземного крестьянского населения в орденских владениях, но особенно невыносимо оно было в Эстонии. Современный немецкий летописец (Виганд Марбургский) говорит, что рыцари и вассалы бесчестили дочерей и жен эстов и эзельцев, отнимали имущество и «поступали с ними, как с рабами». «Наши собаки пользуются лучшим обращением, нежели эти люди», — заметил другой немецкий писатель (Кранц). Выведенное из терпения, туземное население наконец возмутилось и начало, в свою очередь, разрушать замки и монастыри и предавать мучительной смерти попавших в их руки датчан и немцев (1343). Но недаром завоеватели воздвигали в тех краях крепкие замки; в них спаслись остатки местного рыцарства. Крестьяне, однако, двумя большими скопищами осадили главный город провинции Ревель и местопребывание эзельского епископа Гапсаль. В то же время они обратились за помощью к шведам, предлагая перейти в их подданство. Рыцарство, вместе с датским наместником Ревеля, со своей стороны, просило о помощи Ливонский орден. Магистр Бурхард фон Дрейлевен немедленно с сильным войском явился на выручку Ревеля. Мятежники были побиты, и захваченные в плен подверглись изысканным казням. Отсюда Дрейлевен двинулся к Гапсалю; осаждавшие его разбежались