— А зачем ты ей вообще проболталась?

— Чтобы отвязаться, — прохрипела Лайла. — Она такая любопытная.

Он прижал лезвие скальпеля еще плотнее к ее горлу, и она назвала адрес и имя подруги. После чего замолчала навсегда.

Два дня спустя Матиас читал газеты, сообщавшие об убийстве Лайлы Осен и исчезновении Онни Хетланн и Герта Рафто со смешанным чувством. Во-первых, он был недоволен убийством Лайлы Осен. Все произошло совсем не так, как он себе представлял: от паники и ярости он совсем потерял над собой контроль, поэтому развел грязь, пришлось потом убирать. Да и результат слишком напоминал снимки, которые он видел у Рафто дома. К тому же у него было слишком мало времени, чтобы насладиться справедливостью мщения.

Убийство Онни Хетланн получилось еще хуже — настоящая катастрофа. Два раза он падал духом, не мог заставить себя позвонить в квартиру и уходил прочь. На третий раз обнаружил, что опоздал: возле двери уже стоял Герт Рафто. После того как полицейский ушел, Матиас позвонил и представился помощником Рафто. Его впустили. Но Онни отказалась говорить о том, что рассказала Рафто, потому, мол, что пообещала ему — все останется между ними. Только когда он разрезал ей руку скальпелем, она начала говорить.

Из сказанного ею Матиас понял, что Герт Рафто преисполнен решимости раскрыть дело самостоятельно. Этот идиот решил поправить свое реноме!

Само умерщвление Онни Хетланн оказалось совершенно неинтересным: немного шума, немного крови, а вот расчленение в ванне получилось аккуратным и быстрым. Все части тела он запаковал в пакеты, а те — в большую дорожную сумку и мешок, взятый заранее с собой. Во время визитов к Рафто Матиас узнал, что полицейские первым делом проверяют все автомобили и такси, которые видели недалеко от места преступления, поэтому всю дорогу до дома прошел пешком.

Оставался последний акт идеального убийства по Герту Рафто: убить самого сыщика.

Это убийство, безусловно, оказалось лучшим из трех, поскольку по отношению к Рафто Матиас не испытывал никаких чувств, а уж тем более той ненависти, которую ощущал к Лайле Осен. Так что впервые он смог приблизиться к эстетическому идеалу, который себе нарисовал, сконцентрироваться на самом процессе убийства. Наконец-то само действие стало для него потрясением и очищением, как он когда-то надеялся. В его ушах до сих пор звучал крик Рафто, несущийся над безлюдным островом. И вот что самое удивительное: придя домой, Матиас заметил, что большие пальцы на ногах больше не были белыми и бесчувственными, как будто частичное обморожение прекратилось и он снова оттаял.

В течение последующих четырех лет Матиас убил еще четырех женщин и наконец окончательно убедился, что каждый раз пытается реконструировать смерть матери. Тут он пришел к выводу, что сошел с ума, вернее, страдает серьезным душевным расстройством. Вся прочитанная по теме литература указывала именно на этот диагноз. Убийства Матиас обставлял особым ритуалом: все должно было происходить как тогда — в день, когда выпал первый снег, и обязательно надо было слепить снеговика.

Это открытие не остановило его, потому что времени оставалось совсем мало. Феномен Рейно проявлялся все ярче, и ему иногда казалось, что он чувствует первые симптомы склеродермии: онемение в лице, от которого со временем мерзко заострится нос, а рот сожмется и станет похож на рыбий. Так бывало у всех, кто дошел до конца.

Он переехал в Осло, чтобы написать там докторскую по иммунологии и сосудам головного мозга. Это исследование привело его в Институт анатомии недалеко от больницы «Гёустад». Параллельно с научной работой он трудился в клинике «Мариенлюст», куда его пригласил Идар, состоявший там в штате, и по ночам — в скорой помощи, потому что все равно страдал бессонницей.

Найти жертву было несложно. Сначала в его распоряжении находились анализы крови пациентов, которые иногда обнаруживали фальшивое отцовство, а позднее появились анализы ДНК — их для определения отцовства можно было заказать в Институте судебной медицины. Идар, к тому времени полностью сосредоточившийся на врачебной практике, частенько прибегал к советам Матиаса, когда речь шла о серьезных болезнях. Если болен бывал ребенок, Матиас всегда говорил одно и то же:

— Попроси прийти на первую консультацию обоих родителей и возьми пробу слизистой рта. Скажи: нужно проверить бактериальную флору, а сам отправь анализ в Институт судебной медицины, чтобы мы знали, что у нас верная отправная точка.

Идар, этот идиот, делал, как ему было сказано, и в результате у Матиаса собралась целая картотека матерей, чьи дети, так сказать, плавали под чужим флагом. И вот что замечательно: между ним и этими женщинами не прослеживалось никакой связи, поскольку пробы слизистой брал и отправлял на анализ Идар Ветлесен.

Способ заманивать жертву у него остался тот же, что сработал с Лайлой Осен: телефонный звонок, договоренность о встрече без свидетелей в уединенном месте и главное условие: не сообщать никому ни слова. На его памяти только одна женщина положила трубку, пошла и все рассказала мужу. Правда, эта семья потом распалась, так что она все равно была наказана.

Матиас долгое время размышлял о том, как лучше обходиться с трупами. Способ, опробованный на Онни Хетланн, не годился. Тогда он кусок за куском растворил тело в соляной кислоте у себя в ванне. Это был сложный, опасный для здоровья и рискованный процесс, занявший три недели. Но тем сильнее была его радость, когда он наконец нашел решение. Резервуары морга в Институте анатомии. Просто и гениально. Точно так же, как и нагревающаяся петля.

Впервые он прочитал о ней в профессиональном медицинском журнале. Какой-то француз рассказывал, что использует этот ветеринарный инструмент, когда работает с телом, которое уже подверглось процессу разложения. Потому что такая петля одинаково эффективна для мягких гниющих тканей и для костей, а еще потому, что она может быть использована неоднократно без риска переноса инфекции. Матиас сразу понял, что, если использовать нагревающуюся петлю для расчленения жертв, вопрос об их транспортировке упростится самым радикальным образом. Он связался с производителями и вскоре вылетел в Руан, где туманным утром в выбеленном амбаре ему показали инструмент, сопровождая демонстрацию пояснениями на сбивчивом английском. У петли была простая ручка, по форме и размеру похожая на банан. Сама нить накаливания обоими концами заводилась в эту ручку, причем ее размер можно было менять. Специальная кнопка включала аккумулятор, раскалявший проволоку добела за считанные секунды. Матиас был воодушевлен: этот инструмент он сумеет использовать не только для расчленения трупов. А когда ему назвали цену, он рассмеялся: петля вместе с аккумулятором обошлась дешевле, чем билет на самолет.

Когда было опубликовано исследование шведских социологов, показавшее, что около 15–20 процентов детей рождены не от того, кого считают своим отцом, эти сведения отлично совпали со статистикой, которую вел сам Матиас. Не он один должен умереть раньше времени и самой страшной смертью из-за шлюхи матери, подтасовавшей ему порочные гены! Правда, в борьбе против нечисти, в очищении, в своем крестовом походе он всегда будет одинок. Он подозревал, что однажды за ним придут, его схватят. Но и много времени спустя после смерти его будут помнить, это он знал точно. Потому что однажды нашел то, что станет его шедевром, последним ударом меча, его посмертной славой.