— А если я задам вам этот вопрос не как психиатру?

— Тогда, старший инспектор, — улыбнулась Рёдсмуэн, — я скажу, что вы можете продолжать придерживаться того мнения, которое у вас есть.

Бьёрн Холм дошел короткой дорогой из Института судебной медицины до Института анатомии и теперь ждал в гараже, когда появится Харри, который должен был приехать на машине из Трюванна. Рядом с Холмом стоял санитар в зеленом халате с серьгами в ухе — тот самый, который вез на каталке тело, когда Харри был здесь в прошлый раз.

— Лунн-Хельгесена сегодня нет, — объяснил Холм.

— Тогда, может, вы нам все тут покажете? — обратился Харри к санитару.

— Нам не разрешено показывать… — начал парень в зеленом халате.

Харри его перебил:

— Как вас зовут?

— Кай Робёле.

— О'кей, Кай Робёле. — Харри достал полицейское удостоверение. — Я вам разрешаю.

Робёле пожал плечами и впустил их.

— Вам повезло, что меня застали. Обычно тут после пяти уже никого нет.

— Мне сдается, вы много работаете сверхурочно, — заметил Харри.

Робёле покачал головой:

— Только не тут, в подвале, с мертвяками-то. Наверху, на солнышке куда как приятнее. — И он безрадостно улыбнулся. — Так что вы хотите увидеть?

— Недавние трупы, — ответил Харри.

Санитар открыл дверь и повел их за двойные двери в комнату, где стояло шесть резервуаров, по три с каждой стороны. Между ними тянулись узкие проходы. Резервуары были закрыты металлическими крышками.

— Они там, — ткнул пальцем Робёле. — По четыре в каждой ванной. Резервуары заполнены специальной жидкостью.

— Значит, двадцать четыре тела, — подсчитал Харри. — И все?

— Всего у нас около сорока, эти — последние. Обычно они так лежат примерно с год, прежде чем их начнут использовать.

— Как они к вам поступают?

— Привозит машина из похоронного бюро, кого-то сами забираем.

— И везете через гараж?

— Да.

— А потом?

— Потом? Ну, это… бальзамируем: делаем дырку в бедре и туда закачиваем бальзамирующий раствор. Потом навешиваем металлические бирки с номером, обозначенным в документах.

— Каких документах?

— По которым тело поступает к нам. Их хранят в офисе, наверху. Мы вешаем одну металлическую бирку на большой палец ноги, другую на руку, третью на ухо. Пытаемся и части тел регистрировать, после того как их расчленяют, чтобы потом, когда надо, можно было бы собрать труп обратно.

— Вы регулярно проверяете трупы на соответствие документам?

— Проверяем? — почесал санитар в затылке. — Только если собираемся его куда-нибудь отправлять. Трупы людей согласно завещаниям чаще всего поступают сюда, в Осло. Потом мы можем передавать их университетам, например в Тронхейм, Тромсё или Берген, когда им своих не хватает.

— Может ли так случиться, что у вас хранится не то тело, что указано в документах?

— Э, нет, вы что. Все, кто сюда попали, завещали свое тело институту, это в завещаниях у них записано.

— Как раз в этом я сомневаюсь, — сказал Харри и сел на корточки возле одного из резервуаров.

— В чем?

— Послушайте, Робёле. Я задам вам вопрос и хочу, чтобы вы хорошенько подумали, прежде чем отвечать. Идет?

Санитар кивнул.

Харри поднялся во весь рост:

— Может так быть, что некто, кто имеет доступ в эти помещения, привезет сюда вечером какое-то тело, повесит на него бирки с фиктивным номером и будет при этом пребывать в относительной уверенности, что никто ничего не заметит?

Кай Робёле помедлил, почесал в затылке, поковырял в ухе.

Харри переступил с ноги на ногу. Холм открыл рот.

— Вообще-то, — сказал Робёле, — этому вашему «некто» вряд ли что помешает.

— В таком случае я хотел бы взглянуть на тела.

Робёле поднял удивленные глаза на полицейского:

— Тут? Сейчас?

— Давайте начнем с дальнего правого.

— Наверно, тогда мне надо позвонить и получить разрешение.

— Если вы хотите задержать расследование убийства, валяйте, звоните.

— Убийства? — прищурился Робёле.

— Слышали про Снеговика?

Робёле в нерешительности поморгал, потом повернулся, подошел к подъемнику, чьи цепи свисали сверху, приладил два мощных крюка к петлям на резервуаре и нажал кнопку на пульте управления. Цепь, бряцая, поползла вверх, крышка резервуара поднялась. Харри и Холм не сводили с нее глаз. К обратной стороне крышки были припаяны две горизонтальные пластины и одна вертикальная, по обе стороны от которой лежали белые голые тела, Трупы были похожи на кукол, и это впечатление усиливало черное треугольное отверстие, которое было у каждого на бедре. Когда тела поднялись на достаточную высоту, Робёле нажал на «стоп». В наступившей тишине было слышно, как стекает с трупов раствор. Капель эхом разносилась по помещению.

— Ну? — спросил санитар.

— Нет, — сказал Харри, — следующий.

Они продолжили. Из следующего резервуара появилось еще четыре тела.

Харри покачал головой.

Когда поднялись тела из третьего резервуара, Харри отшатнулся. Робёле, ошибочно истолковав его реакцию как ужас, довольно усмехнулся.

— А это что? — спросил Харри и показал на тело женщины без головы.

— Это, видать, нам вернули из какого-нибудь университета, — ответил Робёле. — Наши-то обычно целехонькие.

Харри наклонился и пощупал тело. Оно было холодным и непривычно твердым из-за бальзамирующего состава. Он провел пальцем по срезу на шее. Он был блестящий, с бледной плотью.

— Мы обычно скальпель используем, а потом тонкую пилу, — объяснил санитар.

— Хм. — Харри взял тело женщины за руки и приподнял его.

— Что это вы делаете? — забеспокоился Робёле.

— Есть у нее что-нибудь на спине? — спросил Харри Холма, который стоял с другой стороны от тела.

Холм кивнул:

— Татуировка. Типа флаг.

— Какой?

— Понятия не имею. Зеленый, желтый и красный. Посреди — пятиконечная звезда.

— Эфиопия, — сказал Харри, укладывая женщину на место. — Эта барышня свое тело институту точно не завещала, за нее кто-то постарался. Это Сильвия Оттерсен.

Кай Робёле заморгал, словно надеялся, что посетители ему примерещились и в конце концов исчезнут, надо только постараться.

Харри положил ладонь ему на плечо: