– Сам ты – дешевка!.. – обиженно выкрикнул из-за его спины Симеон, но протест его остался незамеченным.

– Что это за маскарад? Отвечай!

– Карнавал… в честь гостя дорогого… – поморщился и попробовал встать дед Зимарь.

Все трое пленников рванулись с мест, чтобы помочь ему, но с таким же успехом куклы могли попытаться убежать со своих полок без ведома кукловода.

Костей отступил на шаг, дождался, пока старик поднимется самостоятельно, повел рукой, разворачивая его и так, и эдак, то к себе спиной, то лицом и, наконец, налюбовавшись вдоволь неизвестно чем, обратился к беспомощным свидетелям этих странных манипуляций со злой усмешкой:

– Ну, что? Как? Похожи? Похожи, а?

Теперь, когда им было, с чем сравнивать, поверхностная схожесть этих разных людей из разного времени просто поражала. Словно зеркальное отражение колдуна сошло с серебристой поверхности и, обретя тело и душу, встало рядом с ним. Или даже, если быть точным и честным, не отражение – его портрет, написанный когда-то давно художником-идеалистом, тщащимся выдать желаемое за действительное: жестокость за твердость, коварство – за ум, двуличие – за доброту, жажду власти – за заботливость отца народа…

Зимарь, потерявший во время полета повязку, и сам таращился в оба глаза на свое ожившее отражение, и не мог поверить.

Одно дело – слышать, что похож, но другое…

По лицу Костея пробежала тень, потом оно вспыхнуло озарением и неприятной угрюмой радостью.

– Так что, милый мой Агафон, – резиново улыбаясь, обратился он к молодому коллеге, – в свете твоих последних свершений и наметившихся изменений к лучшему я предлагаю тебе закончить шантоньскую школу и присоединиться ко мне. Способный ученик, к тому же родственник по крови – что еще старику надо. Пусть и вечному.

– Не надо больше вранья, Костей! Знаю я, для чего я тебе нужен! – чародей с отвращением скривился. – Да если бы и не для этого, то все равно я скорее бы бросился с крыши этой башни, чем пошевелил ради тебя хотя бы пальцем! Ты – мерзкое чудовище, страшнее всех твоих уродов и ходячих мертвецов вместе взятых! Ты сам – монстр! Выродок! Нелюдь! Я презираю тебя!..

– Ну не сердись, не сердись, мой мальчик, – Костей, порозовевший от открывающихся перед внутренним взором радужных перспектив, подошел к кипящему от гнева и бессилия внуку, небрежным жестом спустил его вниз и покровительственно потрепал по щеке.[178]– Что было – то прошло. Забудь всё плохое, что было между нами. Ты сам не понимаешь, что тебя ждет, маленький дурачок! Ты думаешь, что ты мне нужен не целиком, а по частям, так? Но ты же читал эту книгу и должен помнить, что в рецепте не указана степень родства мага. А чтобы пожертвовать кровь, мозг, сердце и прочую требуху на благое дело, брат-близнец подойдет ничем не хуже внучатого племянника.

Он несколько мгновений наслаждался эффектом, произведенным его словами, а потом продолжил:

– Да. Этот старикашка на полу – мой брат-близнец Мороз. Видите ли, наш папаша – лесной колдун – был большим шутником: «Мороз да Костей»! Ха-ха. Кстати, по семейному преданию, в нас течет лешачья кровь, братец. И в тебе она всегда была сильней. Ты предпочел всякие ягоды-мухоморы, травки-муравки, пчел да медведей, да вечные болячки окрестных крестьян учению и славе. Я – нет. Я с детства знал, что рожден не для того, чтобы прожить всю жизнь и сдохнуть в лесной глуши, в роскошной усадьбе под названием «Оленье болото»: кособокий домишко, баня по-черному и дровяник, который ты использовал в качестве лазарета для больных зверей! Лоси с вывихнутыми рогами!.. Бобры с ревматизмом!.. Зайцы с косоглазием!.. Кукушки с заиканием!.. Лягушки с насморком!.. Мне хватило этого за те годы, что я прожил с тобой бок о бок. Мне было нужно большее. И я почти достиг, чего хотел. Но создав Камень Силы, став царем и отцарствовав несколько лет, я понял, что старею, и что мне нужен молодой помощник, который разделял бы мои стремления и мысли, такой же сильный маг, как и я. И тут совершено случайно от какого-то бродячего торговца пуговицами и лентами я узнал, что ты женился, что у тебя родилась дочь, и вышла она замуж за местного князька, и что их сыну уже почти год! План созрел молниеносно. Мне были не нужны ни ты, брат, ни твоя дочь, ни ее муж. Мне был нужен только этот ребенок. Маленький чародей, который стал бы мягкой глиной в моих руках. Моим наследником.

Но буквально через неделю я сделал открытие, как можно обрести бессмертие, уточнил древнюю формулу, и ушел с головой в работу над реализацией мое мечты. Князь и его семья были позабыты. Ведь если я обрету бессмертие, я буду сам себе наследником, решил я. Но процесс пошел не так, как описывалось в книге, или автор этого способа не счел нужным упомянуть такое пустяковое последствие, как потерю волшебной силы… Его счастье, что он уже пятьсот лет, как в могиле и прах его истлел!.. Короче, я оказался бессмертным, но бессильным.

И тогда я стал снова искать, и нашел.

И уже через месяц лихо – четыре беды, если вам известно – пришли за тобой. Но случилось так, что бедный князь и его беспечная супруга с дюжиной охранников приехали навестить тебя в тот день. Они стали сопротивляться, пытаясь защитить тебя, и тупые, но исполнительные умруны во главе с не менее тупыми, но исполнительными офицерами убили ее, убили ее мужа, убили солдат, тебя… они убили всех, но самое главное, моя последняя надежда, мальчик, пропал.

На реке началась буря, и местные списали исчезновение своего разлюбезного князя на буйство стихии: разбитую ладью нашли в пяти километрах на берегу, выброшенную и искалеченную ураганом.

Умруны убитых закопали, усадьбу сожгли… Но мальчика-то среди них не было, я это знал!

И я не переставал искать.

И вот, тринадцать лет спустя, я все-таки нашел его – представьте себе, он считал себя сыном мельника! Эта деревенщина выловила его в реке после бури в пятидесяти километрах от места побоища, в полузатонувшей плоскодонке. Его никто не разыскивал, а своих детей у них не было – тогда – и они решили взять его себе. Видно, кто-то из его родичей или дружинников перед смертью посадил его в лодку и оттолкнул ее от берега…

– Это я, – почти беззвучно прошептал дед Зимарь, и глаза его наполнились слезами. – Это я… С тех пор, как твои умруны меня по голове шестоперами отходили три дня назад, мне сны начали сниться… странные… страшные… будто все кругом горит, везде убитые, а я по лесу бегу и кого-то к себе прижимаю… а потом вижу – я уже на берегу огромной реки… и мальчик маленький со мной… в кафтанчике синеньком с золотыми позументами… На реке шторм… я сажаю мальчика в лодку, отталкиваю корягой… лодку подхватывает волна… сзади раздается треск, я поворачиваюсь, взмахиваю корягой… и всё… а потом, как со стороны вижу: лужа крови на земле стоит… а в ней – я сам… И лицо у меня белое-белое…

Агафон не видел больше ни товарищей по несчастью, ни брезгливо скривившегося Костея, ни роскошного зала с его золотом, зеркалами, красным деревом и малахитовыми колоннами – места его последнего противостояния… Он глядел, как будто впервые видел, и не мог оторвать взгляда от плачущего на полу у кафедры старика, словно хотел запомнить его на всю жизнь, впитать его, впечатать его образ в самые дальние уголки своей бесшабашной неприкаянной души, чтобы жить им, дышать им, любить им, радоваться и гордиться…