не прикончишь её прямо сейчас, это сделаю я.

— Ты всё ещё должна мне гаджои.

— Я не позволю ей жить.

— Это не то, что я собирался утверждать…

Я втянула в себя воздух.

— Не смей. Не смей, твою мать, просить меня убить тебя или стоять рядом, пока ты сводишь счёты с жизнью.

Теперь он был так близко, что я могла видеть, как пульсируют его зрачки.

— Лили не сможет вернуться, если…

Я отступила на шаг от деревянных перил.

— У неё ещё есть три месяца. Мы найдём способ.

Круз вперил в меня молчаливый, угрюмый взгляд.

Под нами толпа сдвинулась и окружила распростёртое тело Лио. Лицо Эйса было обращено вверх. Он не взлетел в небо, но я чувствовала, что он готов к прыжку.

— Хорошо, — слова Круза заставили меня снова поднять голову. — Но если ты не найдёшь решения, знай, что я покончу с собой. С вашей помощью или без неё.

* * *

Круз отправил меня обратно вниз.

Только тогда я поняла, как высоко я забралась. Как быстро я двигалась. Лея однажды сказала мне, что мне придётся сделать выбор между двумя моими натурами в ночь Голубой Луны, но она солгала.

Мне не нужно выбирать.

Я была и тем, и другим.

Я чувствовала всем своим существом, что я такая же Неблагая, как и Дэниели. Я почувствовала это так же, как сейчас почувствовала жгучую боль в нижней части ступней. Мне не нужно было смотреть вниз, чтобы понять, что они были такими же окровавленными, как моя рука.

Как только мы приземлились, Круз подошёл к своей матери.

Стрела из рябинового дерева пронзила её грудь. Из раны со свистом повалил дым.

Я не пошевелилась. Не могла.

Мои ноги. Мои бедные ноги.

— Пусть небеса проклянут тебя, Катори Вуд, — прошипела она.

Её проклятие поразило меня меньше, чем имя, которое она мне дала: Катори Вуд.

Чья-то рука обвилась вокруг моей талии.

— Не волнуйся, наши небеса больше не слышат её, — Эйс поцеловал меня в висок.

— Это не… — я не закончила фразу.

Когда на него снизошло понимание, его радужки вспучились. Он ничего не сказал. Просто изучал моё лицо. Изучал, что это имя сделало со мной.

Когда я поморщилась, его губы обиженно сжались.

— Мои ноги, — прошептала я.

Он присел на корточки и заставил меня показать ему мои изодранные подошвы. Он покачал головой, затем подхватил меня на руки.

— Спасибо, — я прислонилась щекой к его груди и вздохнула тысячью вздохов, слившихся в один.

Его руки крепче обхватили меня.

В тишине мы все наблюдали, как Круз опустился на колени рядом со своей матерью.

— Я никогда не забуду тебя, мама. Никогда не забуду, как ты мучила стольких невинных людей. Никогда не забуду, как ты убила моего отца. Никогда не забуду, как ты бросила меня с Борго, потому что я был слишком большой помехой. Я никогда не забуду, как я отчаянно пытался заставить тебя обратить на меня внимание, заставить тебя гордиться мной. Мне жаль, что я был таким разочарованием.

Глаза Лио были устремлены в небо, а губы неподвижны. Если она и слушала своего сына, то не подавала виду. Может быть, ей было слишком больно, чтобы услышать его.

— Я не знаю, что случилось, что сделало тебя такой жестокой, но я надеюсь, что если есть загробная жизнь, ты сможешь начать всё сначала и стать лучшим человеком, — ленты пыли заплясали на ладони Круза. Он сформировал из них длинную полоску шелковой ткани.

Её глубоко посаженные глаза наконец поднялись к нахмуренному лбу сына, и моё сердцебиение замедлилось.

Хватит ли у него смелости покончить с её жизнью?

Было ли жестоко позволить ему сделать это одному?

Круз скомкал ткань, сделанную из пыли, в шарик, открыл рот Лио и осторожно засунул его внутрь.

Её ресницы затрепетали, а затем медленно закрыли окна в её тёмной душе.

Тишина окутала лес, коснулась мха, ветвей, листьев.

Казалось, потребовались часы, чтобы её огонь погас. Возможно, это заняло всего несколько минут. Время в Неверре было странным.

Тихий крик вырвался у Круза, когда ветерок начал расчёсывать её поседевшее тело, унося её прочь, слой за слоем. Он развернул своё сгорбленное тело и, опустив голову, пошёл прочь, собирая пыль обратно в сжатый кулак.

Я смотрела, как он удаляется по тёмной земле, разрываясь между тем, чтобы позволить ему горевать самому и пойти к нему.

Но как я могла пойти к нему, когда я даже не могла ходить?

Эйс позвал Негонгву. Древний охотник пришёл к нам.

Эйс кивнул на мою руку.

— Мой огонь не может исцелить её раны. Может быть, твоя кровь подействует?

Негонгва улыбнулся, затем вытащил стрелу из колчана и порезал ладонь железным наконечником. Когда он прижал руку к моим разодранным подошвам, его морщинистое лицо, крепкие руки Эйса, лес гигантских деревьев, приглушенные разговоры, моё изломанное тело… все они исчезли в беззвучной, лишенной света пропасти.

ГЛАВА 68. САМОЗВАНКА

Я пришла в себя так же резко, как ребёнок, вырванный из материнской утробы, так же жестоко, как человек, пробуждающийся от кошмара.

Неужели прошлая ночь была кошмаром?

Я смяла простыни между пальцами, когда спрыгнула с кровати, спотыкаясь на ногах, которые казались такими же хрупкими, как у новорождённого жеребёнка. Удивительно, но они отнесли меня к огромному изогнутому стеклу, через которое просачивался солнечный свет в квартиру Эйса.

Мои ноги не болели. Я подняла их и уставилась на безупречную кожу.

Мне почудилось прошлой ночью?

Я прижала ладони к окну и посмотрела на Неверру. Без тумана земля выглядела иначе — зеленее, коричневее, голубее. Я искала разрушенный дворец, но не нашла его и следа. Фейри, должно быть, сожгли его ночью. Большой квадрат сдвинулся с места.

Плавучий сад.

Желание уничтожить его колотилось у меня в груди, но прошлой ночью я разрушила достаточно.

— Почему ты не упал, как замок? — прошептала я ему.

— Потому что его почва сделана из листьев волитора, — сказал глубокий голос.

Я развернулась.

Эйс взлетел от стеклянного ограждения и устремился по воздуху ко мне. Он был чистым, золотистым и… счастливым. Улыбка сверкнула на его зубах, ослепляя, как солнечный свет, теперь согревающий мою спину.

— Прошлой ночью… — я облизнула губы. — Это было по-настоящему?

Его улыбка стала шире, глаза засияли драгоценными камнями.

— Да.

Он приблизился бесшумными шагами, затем скользнул рукой под мои распущенные волосы, которые были гладкими и чистыми, пахли мускусом и лавандой. Кто-то вымыл меня. Я опустила взгляд на своё предплечье, вспомнив кровь, которая капала с него.

У