у деревянного рубленого двухэтажного дома с резными наличниками и крыльцом. Ничего себе Москва! Это же типичная Чувашия! Проверяю номер дома – совпадает. Поднимаюсь на крыльцо, стучусь.

Мне открывает какая-то старуха. Она долго не понимает, в чем дело, а потом сипит куда-то в темноту:

– Зинаида Львовна, к вам! Елисаветских спрашивают!

Пройдя узким коридорчиком, попадаю в тесную комнату, освещенную керосиновой лампой. У стола стоит белая как лунь пожилая женщина, строго смотрит на меня и спрашивает:

– Я Елисаветская. В чем дело?

– Тетя Зина, это же я, Лева!

Она бросается ко мне, и я утопаю в родственных объятиях. Она и смеется, и плачет, и крутится вокруг меня, одновременно снимая с меня шинель и накрывая на стол, что-то говорит, о чем-то спрашивает:

– О, умереть-уснуть! Левушка, такой большой, такой взрослый!..

Приходят дядя Саша и Ниссочка. Все меня кормят, поят, ублажают, как могут, расспросам нет конца, а я сижу, оглушенный непривычным потоком заботы и искренней доброты, забытого ощущения домашнего тепла, сочувствия и желания доставить мне радость.

За разговором узнаю важные для себя новости. Во-первых, переведен в Москву, а не в Ленинград, по заявке тети Тани.

– А кто такая тетя Таня?

– Как? Ты не знаешь, кто такая тетя Таня? Тетя Таня – родная сестра дяди Саши!

– Так почему же она меня сюда выписала? И как она сумела это сделать?

– Умереть-уснуть! Как она сумела сделать! Ты что – с луны свалился? Разве ты не знаешь, что тетя Таня замужем за Курочкиным?

– А кто это – Курочкин?

– Нет, Саша, он меня убьет! Он не знает, кто такой Курочкин! Он же генерал-полковник!

– А кто он мне’?

– Как кто? Родной дядя!

Соображаю с трудом. Тетя Зина – сестра папы. Ее муж – дядя Саша. У него сестра – тетя Таня. У нее муж – генерал Курочкин. В общем, у меня дядя – генерал! Вот это номер!

Вторая новость: завтра сюда в командировку приезжает папа!

Мне плохо помнятся подробности встречи с папой. Мы не виделись больше двух лет и не отходим друг от друга. Папа немного постарел, но в общем такой же, как до войны, – ласковый, заботливый, добрый. Он неуклюже хлопочет вокруг меня, расспрашивает о болезни, рассказывает о наших в Ленинграде. Он все время хочет что-то для меня сделать, чем-то помочь, проявить заботу и тепло. Я прошу его постричь мне ногти на руке, и он поспешно соглашается. Он сидит на стуле напротив меня, склонив свою седую, такую знакомую голову, а я не отрываю от него взгляда – весь он такой большой, родной, неуклюжий…

Он стрижет ногти очень сосредоточенно, аккуратно обрабатывая каждый палец. Он всегда все делает предельно добросовестно, а сейчас особенно старается. Моя рука лежит в его больших теплых ладонях. Он заканчивает последний палец и, не поднимая головы, говорит:

– Вторую.

Я немею…

Проходит одна, две секунды… Он медленно поднимает голову, смотрит на меня с удивлением своими серыми близорукими глазами и снова произносит:

– Ну! Давай же вторую… – И вдруг лицо его дергается, как будто его сильно ударили по щеке, он что-то вскрикивает, роняет голову мне на руку и плачет…

На другой день начинается сказка.

К нашему провинциальному домику с палисадничком подъезжает роскошный черный «ЗИС», и тетя Таня – Татьяна Анисимовна Курочкина, обнимая меня, говорит, что все госпитали Москвы в моем распоряжении. Мне остается только выбрать, что мне нравится. А пока мы должны поехать к ним домой позавтракать, и после этого она начнет меня устраивать.

Татьяна Анисимовна – высокая, представительная женщина с крупными чертами лица, энергичными манерами и крашеным ртом. Вся она, в черной котиковой шубе, с блестящей заграничной сумкой в руках, никак не смотрится в скромной обстановке черкизовского домика, но она очень доброжелательна и искренне хочет сделать все, что в ее силах.

Я усаживаюсь на переднее мягкое сиденье «ЗИСа». Шофер в звании старшины, предупредительно открывший мне дверцу, улыбается приветливо и по-товарищески – мол, не робей, солдат!

Тетя Зина усаживается сзади меня, Татьяна Анисимовна с легким щелчком захлопывает дверцу.

– Яша, к нам!

«ЗИС» мягко трогается с места.

Странную компанию представляли мы, наверное, тогда: лихой старшина за рулем, представительная дама в черном манто, строгая старушка с седой головой и молодой солдатик с пустым рукавом потертой шинели, сидящий на генеральском месте шикарного «ЗИСа».

Мы приезжаем на проезд Серова и входим в квартиру. Нас встречаем старая-престарая худенькая женщина – мать тети Тани – и приглашает в комнаты.

Ощупывая себя (это сон или явь?), хожу я по коврам генеральской квартиры, потом сажусь за богато сервированный стол, пью черный кофе из маленьких китайских фарфоровых чашечек и закусываю бутербродами с черной и красной икрой.

Самого генерала нет дома, но зато мне открывают зеркальный шкаф и показывают генеральский парадный мундир.

Меня невольно охватывает трепет (все-таки здорово меня замордовали). Мундир – это зрелище. Темно-зеленый, с золотыми блестящими пуговицами, с внушительными погонами, на которых ясно видны три большие шитые золотом звезды, а орденов-то сколько! Ордена занимают полмундира, сверкая золотом и пестря колодками. Видели бы меня сейчас в этой квартире Ткаченко или Филиппов! Как я сижу на стуле генерала, ем его хлеб и катаюсь на его машине! Чудеса!

Мы снова садимся в машину, и Яша везет нас в центральный распределитель по госпиталям.

Вылезаем у подъезда высокого здания с колоннами. У дверей часовой заграждает нам дорогу и требует пропуск, но тетя Таня делает шаг вперед и произносит решительно:

– Я жена генерала Курочкина. Мне нужно к полковнику.

Часовой становится по стойке «смирно», а мы проходим к окошечку, где сидит дежурный офицер – капитан.

Снова произносится магическая фраза. За окошком смятение, возня, проходит минута, и капитанские погоны в окошке сменяются полковничьими. Лысый пожилой полковник высовывает голову и осведомляется, чем он может быть полезен.

– Это мой племянник, – говорит Татьяна Анисимовна, подталкивая меня к окошку, – он с фронта. Тяжело ранен.

Полковничья голова улыбается и кланяется мне. С испугу я беру под козырек.

– Подберите-ка, товарищ полковник, нам госпиталь получше…

– Сейчас посмотрим, сейчас посмотрим, – подобострастно говорит лысая голова и, обратясь ко мне, спрашивает: – А что бы вы хотели?

Умереть-уснуть, как говорит тетя Зина… Полковник обращается ко мне на «вы» и интересуется, что бы я хотел!

– Что бы ты хотел, какой госпиталь, ну? – нетерпеливо разъясняет тетя Таня. – Ты можешь выбрать, ну что же ты молчишь?

– Я не знаю… Мне все равно… Ну, где лечат получше…

Тетя Таня машет на меня рукой и берет бразды правления в свои руки. Ее черное манто заслоняет от меня полковника, и я слышу только ее энергичный голос:

– Нет, это не подходит, это не по профилю, нет, нет, это тоже не то, поищите что-нибудь еще…

Наконец она отходит от окошечка и говорит:

– Ну вот, наконец-то! Тебя направили в главный специализированный госпиталь ампутантов. Едем!

Мы снова едем по Москве. Я разглядываю из окошка людей, машины, Мавзолей, Кремль, улицу Горького. Одна мысль не дает мне покоя, и я, наконец, обращаюсь к Яше:

– Послушайте, Яша, вот мы катаемся в генеральской машине второй час. А если генералу потребуется куда-то срочно ехать, он нас на трамвайчике догонять будет?

Только баранка спасает Яшу от того, чтобы не скатиться на пол. Насмеявшись вдоволь, он говорит:

– Ну и чудак же ты! Ты что думаешь – у него одна эта машина? У подъезда Академии его всегда ожидает дежурная