Тридцатого марта мы с Даней провели первый эфир на тему адаптации. Что у него вызывает ярость? Как он справляется с собой? Что делаю я, когда Даню «накрывает»? Мы собирали вопросы в социальных сетях, я создавала структуру программы, и мы общались на глазах у зрителей, параллельно реагируя на вопросы, поступавшие во время прямой трансляции.

Эфир за эфиром, силы удивительным образом ко мне возвращались. Принцип собственного развития и помощи другим людям, даже когда самим невыносимо тяжело, снова работал.

Взрослым никогда нельзя останавливаться в развитии. Жизнь родителя похожа на езду на велосипеде: как только перестаешь крутить педали, тут же падаешь. Зато те, кто поднимается даже после самых жестоких падений, дают важный пример устойчивости своим детям.

Старые грабли

Адаптация Дани набирала обороты. Помимо учебы уже привычным камнем преткновения стала уборка – как обычно раз в неделю нужно было поделить с Дашей пространство в доме и пропылесосить, а потом вымыть полы. Для ребенка, который никогда ничего по дому не делал – все хозяйство в его кровной семье было на бабушке, – самая простая обязанность стала шоком. Первые два месяца он терпеливо это скрывал, делая работу кое-как: Денис едва ли не каждый раз перемывал за ним полы, как раньше за Гошей, показывая ребенку, как это надо делать. А с изоляцией терпение у нашего мальчика лопнуло. Теперь возмущению Дани не было предела. Мы с мужем вновь стали сатрапами и эксплуататорами, которые нагружают ребенка непосильной работой.

«Малыш» значительно выше меня ростом считал пылесос со шваброй неподъемными орудиями труда. Он волок их к месту своей казни с грохотом и там кое-как возил их по полу, изнемогая от усталости.

После Даниной работы все предметы, стоявшие и лежавшие на полу, оставались на прежних местах, под каждым – слой пыли.

– Даня, – звала разъяренная Даша со второго этажа, – ты здесь пылесосил?!

– Да-а-а! – орал он, закатывая к потолку глаза.

– Тут все грязно! – возмущалась она. – Невозможно помыть полы!

Было забавно наблюдать, как быстро дети забывали о том, что сами когда-то точно так же реагировали на любую работу по дому – как можно быстрее и спустя рукава. Теперь Даша с энтузиазмом воспитывала Даню. А для того любое замечание становилось «красной тряпкой». От Даши и Гоши в период адаптации он не отставал: за словом в карман не лез и делал выводы, исходя из одному ему ясной логики.

– Если никому ничего не нравится, – он отыскивал меня и вцеплялся мертвой хваткой: глаза злющие, как у дьявола, – значит, я не буду ничего делать!

– Вывод неверный, – даже и не знаю, который раз в жизни приходилось произносить эти слова, – значит только, что надо делать лучше.

– Вам все равно не нравится! Ни тебе, ни папе. Даша еще тут!

– Даня, не передергивай. Когда хорошо, я тебе всегда об этом говорю! И хвалю. А сейчас Даша делает справедливые замечания.

– Нет! – ярился он. – Я вообще не обязан! Я не живу на втором этаже и не буду его убирать!

– В семье так не работает, – в миллионный раз объясняла я, – у взрослых свои обязанности, у детей свои. Ты же принимаешь все, что мы с папой сделали и продолжаем делать как должное?

– Аа-а-а-а, значит, так?! Ты меня еще и попрекаешь?!

Он уходил в свою комнату, хлопал дверью и сидел там безвылазно по многу часов подряд. Вся эта ситуация повторялась в нашей семье как в плохом кино. Становилось уже просто скучно – одно и то же, одно и то же по кругу. Кто-нибудь изобретет, наконец, что-нибудь новенькое?

Единственное, чему мы научились за гигантское количество повторений, так это не реагировать бурно, беречь собственные нервы. Все остальное, включая чувство собственной недостаточной компетентности, неизменно было рядом в моменты конфликта. В теории все нам было понятно с поведением Дани – отсутствие у ребенка опыта, привычки, естественное сопротивление новому укладу жизни во время адаптации. Но на практике все равно до конца абстрагироваться не получалось. Это же не учебник и не теория, а собственная семья – настоящая жизнь, в которой и чувства тоже самые настоящие. Мы все имеем на них право, какими бы они ни были. И дети, и родители. Вопрос только в том, как их выражать. Приходилось нам с Денисом как взрослым людям договариваться с собой, чтобы не отвечать Дане симметрично. Объяснять, показывать, учить снова и снова, вырабатывать новые привычки. Не так-то это просто.

Проходило некоторое время, и Даня остывал. Бесшумно выбирался из своего укрытия и искал меня, чтобы обнять. Бешенство в глазах к тому времени исчезало. Агрессивный подросток превращался в ласкового малыша.

– Ма-а-а-ам, прости, я дурак.

– Даня, ты не дурак! Ты очень умный мальчик. У тебя просто нет привычки к труду.

– Ненавижу физический труд! Это не для меня.

– Пойми, человек обязан уметь все для себя делать. И зарабатывать, и готовить, и убирать квартиру. Это базовые вещи.

– Я уборщицу найму! – сопротивлялся мой малыш.

– И будешь вечно зависеть от воли другого человека? – Было забавно видеть, как он превращался в трехлетку. – Вот у нас пандемия сейчас, все по домам. Нет никаких уборщиц.

Мы снова говорили обо всем, обсуждали происходящее и свои чувства. Я объясняла, как неприятно мне слышать незаслуженные обвинения. Приводила примеры того, насколько иначе можно выразить свои мысли – так, чтобы не задеть собеседника, не раздуть конфликт. Но при этом и не заглушить собственных сильных чувств. Даня не уходил от подобных разговоров, наоборот, прислушивался. Сохранный ребенок, который нуждался во взрослом и признавал это открыто.

В отношениях с подростками важно спокойно и уважительно обсуждать все возникающие трудности. Делать это регулярно, выбирая моменты, когда обе стороны готовы к диалогу. Умение взрослых экологично выражать свои мысли и чувства служит для детей лучшим примером.

Конечно, не всегда конфликтные ситуации разрешались так гладко. Случались моменты, в которых я не справлялась, и тогда все летело в тартарары.

Период с середины марта по середину апреля 2020-го был для меня очень тяжелым. Внезапное завершение отношений с фондом привело к тому, что я оказалась в подвешенном состоянии. Прежние цели никуда не делись – я и дальше готова была делать многое ради изменения отношения к детям в нашем обществе – но как идти вперед в одиночку, не понимала. Перебирала в голове свои проекты, наработки, планы и думала-думала-думала. Базовый учебный курс для обычных родителей, не приемных, был фактически готов. Оставалось придать ему разные формы – онлайн-программы, книги и офлайн-курса. Но я потеряла уверенность в себе. Не чувствовала внутренних сил. К счастью, огромной поддержкой для меня в то сложное время стал удивительный человек, основатель экосистемы Reality Игорь Дубинников. Мы познакомились в фонде и постепенно стали общаться, обсуждать общие идеи – у Игоря была та же мечта, что и у меня: Россия без детских домов.