По поводу лета 1911 года вспоминаю следующие обстоятельства. Мы все, чины штаба Гренадерского корпуса, жили в бараках, построенных в одном общем саду, в непосредственном соседстве с лагерем 12-го гренадерского Астраханского Его Величества полка.[263] Я жил в своем бараке с сыном и его молодой женой. Начальник штаба Десино[264] жил со своей семьей – двумя взрослыми дочерьми, младшей дочерью 14 лет и маленькой внучкой, у полковника Дядюши[265] были две дочери-подростки.

Ввиду столь близкого соседства с полком я прошел однажды к Астраханцам и, вызвав их на линию, просил подумать о соседстве детей и молодых барышень и в своем обиходе воздерживаться от привычных ругательств. Я знал, какую трудно исполнимую просьбу обращаю к полку, но знал и астраханцев. И полк исполнил мою просьбу: за все лето не было слышно ни брани, ни ругательств, и после смотра полка я специально благодарил людей за их внимание к нашим семьям.

Постоянно вспоминаешь про Москву, про гренадер, и сколько всплывает все новых и новых воспоминаний; но всего не напишешь. Но душа моя все еще живет с гренадерами и скорбит о том, что участие их в Великой мировой войне прошло так незаметно, не отмечено ни одним сколько-нибудь крупным успехом.

Простившись с гренадерами, я с семьей выехал в Симферополь, где находилась штаб-квартира 7-го корпуса. Корпус мне был знаком, так как я пробыл три года его начальником штаба, с 1897 по 1900 год.

Был июнь месяц, самый разгар лагерных сборов, и мне хотелось сразу объехать войска и взять в свои руки руководство полевыми занятиями.

Плохо обстоял вопрос с квартирой. На просьбу присмотреть нам квартиру начальник штаба корпуса ответил, что квартир совершенно нет и он только может предложить свою квартиру, ввиду предстоявшего его назначения начальником 4-й пехотной дивизии.[266]

Мы решили до времени жить в гостинице. Но в самый день приезда я встретил на Пушкинской улице Е. Э. Кесслер, которая, поздравив меня с приездом, добавила:

– Идите скорей к Елизавете Сергеевне Давыдовой, в дом Шае, она уговорила Марию Фердинандовну не сдавать верхней квартиры и держит ее для вас.

Я тотчас же прошел к Елизавете Сергеевне и через час имел действительно превосходную, поместительную квартиру на Лазаревской улице, лучшей в городе, так как дома стоят лишь по одну сторону, а по другую разбит городской бульвар. В этой квартире моя семья жила до января 1922 года.

Предоставив жене устройство квартиры, я оказался совершенно свободен и мог приступить к своим занятиям.

Корпус был расквартирован довольно широко, но пехотные части стояли в двух группах: 13-я пехотная дивизия – в Крыму, 34-я – в Екатеринославе и в Павлограде, и только 136-й пехотный Таганрогский полк с 1905 года стоял на отлете в Ростове-на-Дону, имея один батальон в городе Таганрог; 7-й Донской казачий полк в Николаеве, Крымский конный Ее Величества полк в Симферополе.

В две недели объехал все войска корпуса, произвел строевые смотры и смотры стрельбы, причем большое внимание обратил на боевые стрельбы частями. Особенно удачно прошла боевая стрельба в 52-м пехотном Виленском полку. Командир полка генерал-майор Котюжинский, участник войны 1904–1905 годов, поставил производство этой стрельбы весьма близко к боевым условиям. Приучив строго выдерживать направление, он добился непрерывности огня при перебежках, так как перебегавшие взводы, целиком ли, отделениями, или звеньями, или поодиночке, никогда не закрывали взводов, остававшихся на месте, которые и вели усиленный огонь, пока соседний взвод устраивался на новом месте и открывал огонь. Тогда начинали перебежку остававшиеся на месте взводы и так далее.

В Таганроге успел осмотреть дворец, в котором жил последние месяцы своей жизни и скончался император Александр I. За исключением спальни, в которой скончался Благословенный, обращенной в церковь, дворец поддерживается совершенно в том виде, в каком он был при жизни Александра I. Поражает простота во всем, комнаты просторные, сравнительно низкие, крашенные полы с настланными вдоль середины комнат от двери до двери ковровыми дорожками. Увидав в последней комнате светлого дерева козетку, перед нею овальный стол и по бокам два кресла, так и вспомнил описание генералом-лейтенантом Шильдером[267] жизни императора в Таганроге, дневной чай с барбарисовым вареньем и анисовыми крендельками, во время которого любимой темой разговора императора было когда он сможет выйти в отставку и поселиться в Крыму, куда государь действительно ездил незадолго до своей кончины с целью выбрать и купить там имение.

Вернувшись с объезда, поехал навестить своих старых симферопольских друзей Кесслер, живших в своем имении в семи верстах от города. Свернув с Ялтинского шоссе, мне предстояло переехать мост через Салгир, но оказалось, что конец моста стоит посередине реки. В тот год были такие ливни в Крыму, что Салгир, всегда в окрестностях Симферополя легко проходимый вброд, настолько вздулся, что на повороте в Тотакой смыл песчаную дорогу до самой скалы, мост оказался в середине реки, и две недели не было броду.

В этом же году 7-й корпус принял участие в подвижном сборе и большом маневре в районе Херсонской губернии. Впервые я попал в ту часть Херсонской губернии, которая сплошь заселена немецкими колонистами, переселившимися в эти края еще в царствование Екатерины II. Поражало богатство и благоустройство их жизни. Колонисты, владевшие от 200 до 400 десятин земли, были совсем не исключением. Дома же у большинства настолько просторные, что они без особого стеснения отводили в одном доме под штаб 3–4 комнаты, хорошо меблированные. Почти у каждого хозяина собственный автомобиль. Отношения к войскам очень доброжелательные – солдатам они все давали даром, а с нас брали за все нормальные цены, что чрезвычайно облегчало нам условия проживания у них. В расчетах очень точны, деньги несомненно любят. Бывали и курьезные случаи. После одного затянувшегося дня маневра мы пришли на ночлег, когда уже начинало темнеть. Помещение нам отвели в богатом доме, домохозяйка предоставила нам пять комнат. Пока приготовляли ужин, я подсел на крыльце к хозяйке, и она мне рассказала, что у них уже было 400 десятин земли; в прошлом году они прикупили еще 200 десятин по 450 рублей за десятину. Несмотря на это, муж хочет переехать в город, чтобы дети там росли и жили. На другое утро, перед тем как сесть на лошадь, я пошел к ней и благодарил за радушное гостеприимство. А на следующий ночлег поручик Булгаков рассказал нам, как хозяйка, сводя с ним счеты, поблагодарила и сказала: