Спустя десять шагов свечение посоха Моргана начало колебаться и погасло. Батарейка, наверное, села, или еще что-то в этом роде. Мы очутились в кромешной тьме, не было ни единого источника света, и нам пришлось остановиться.

— Я не чувствую стен, — сказал Кимли. — Не чувствую потолка над нами. Послушайте, какое эхо! Мы в огромном зале.

— Тихо, — сказал Морган. — Тихо, и слушайте все.

Я прислушался, но не слышал ничего, кроме дыхания своих спутников и биения собственного сердца. Но все же первобытный страх человека перед темнотой стал пробираться в мой разум.

Цивилизация — это всего лишь налет, шелуха, которая слетает с человека при первом же Дуновении ветра опасности. И человек превращается в варвара, верящего, что во тьме могут скрываться злые духи и чудовища. Человек — существо дневное, он никогда не будет чувствовать себя в полной безопасности ночью и во тьме.

— Я слышу, — сказал Теффас, еще раз доказывая превосходство эльфийских органов чувств над человеческими.

— Я тоже, — вторила ему Дри.

— Что вы слышите? — спросил Морган.

— Дыхание, словно кто-то раздувает кузнечные мехи, — сказал Теффас. — Дыхание чего-то огромного.

— И я чувствую, как чьи-то глаза смотрят на меня из темноты, — сказала Дри.

— Оно приближается?

— Нет, — сказала Дри. — Оно наблюдает и ждет.

— Выход уже близко! — возбужденно сказал Кимли. — Это — Зал Разведчиков, уходивших с заданиями в землю орков. Здесь Стражники проводили свои тренировки, отсюда гномы уходили на войну с орками.

— Там, во тьме, скрываются не орки, — сказал Теффас. — Что-то более древнее, более опасное. Я чувствую Большое Зло.

Там Балрог! — хотелось завопить мне. Бегите, глупцы!

Но я не сказал ни слова.

— Я знаю этот запах, — сказал Морган. — Правда, я никогда раньше не встречал его в закрытых помещениях. Здесь он сильнее, чем снаружи, поэтому я не узнал его сразу. Боюсь, нам не пройти.

— Что там? — спросил Кимли. — Мы слишком близко к выходу, чтобы сейчас отступать!

— Не все пути могут быть пройдены.

Я отчетливо видел, как Морган качает головой.

— Я не уйду, не попробовав, — сказал Кимли, и я услышал, как он делает шаг вперед.

— Стой! — приказал Морган. — Или мы все умрем.

— Я устал от твоих загадок, — сказал Кимли. — Ты не говоришь, что там, и не даешь мне идти. Может быть, ты знаешь другую дорогу?

— Знаю, и ты тоже, — спокойно сказал Морган.

— Я пройду здесь! — крикнул Кимли. — Мы все пройдем!

— Ты испытываешь мое терпение, гном. — Голос Моргана стал резким и властным. — Ты хочешь видеть, что там?

— Да, клянусь мощью Вотана и молотом Тора!

— Тебе больше понадобятся быстрые ноги, чем мощь твоих богов, — сказал Морган. — Смотри же! Арнуил каз!

Посох волшебника вспыхнул белым светом, но не так, как раньше. Это не было ровное свечение лампы дневного света. Это был свет огромного прожектора, осветившего огромный зал, на пороге которого мы стояли. При его свете все мы увидели, от чего предостерегал гнома маг.

Это не был Балрог. Балрогов не бывает, по крайней мере, в этом мире. Не водятся они тут, и все.

Зато тут водятся драконы.

Драконы, они ведь разные бывают.

Болотные и морские, равнинные и высокогорные, подземные и летающие. Я читал про дракона-меченосца, про рыцаря-дракона, про дракона-коммуниста, еще больше драконов не имели имен и служили проходными персонажами. Вот только проходить мимо них героям всегда приходилось трудновато.

На Земле драконы не водятся, поэтому воображение автора ничем не ограничено. То эти гигантские крылатые ящеры плюются огнем или поливают с высоты едкой кислотой, то вообще не имеют крыльев, зато умеют разговаривать и чахнут над своими сокровищами, аки Кощеи, они же Бессмертные. Описаны были маленькие драконы, большие драконы, средние драконы, драконы всех мыслимых цветов и оттенков, ползающие драконы, бегающие драконы, летающие драконы, драконы о трех, пяти, десяти и тысячи головах. Драконы могут быть мудрыми и глупыми, молодыми и старыми, самцами и самками, они могут похищать прекрасных дев, осаждать замки и убивать доблестных рыцарей направо и налево и столь же часто принимать от них смерть. В этом моменте у авторов нет единого мнения.

Сходятся они только в одном.

Все драконы могущественны и смертельно опасны.

Зверя нельзя было назвать особенно огромным. Если бы в пещере присутствовало небо, вряд ли бы он его застил. Метров пятьдесят от головы до кончика хвоста. Чешуя носила темно-красный окрас с золотистым отливом, голова была размером с «жигули», из нее торчали огромные белоснежные клыки. Во всем остальном он походил на обычную рептилию, размерам которой мог бы позавидовать любой крокодил из фильма ужасов.[68]И еще у него были крылья. Сейчас они были сложены по бокам туловища и напоминали два горба. Глаза у дракона были, как фары от шестисотого «мерседеса», и горели золотым огнем. Смотрела зверюга прямо на нас.

— Флакар Карадас, — прошептал гном.

Что-то подсказывало мне, что отсюда надо уходить, и уходить немедля, но мои спутники смотрели на зверя, как зачарованные.

— Проклятие гномов, — сказал сэр Реджи. — Вот что выгнало отсюда твой народ, сын Дэринга.

— Морган, — сказал Теффас, — ты же специалист по истреблению драконов или нет?

— Не таких, — тихо сказал маг. — Моей силы тут недостаточно. Уходим.

— Стоим нам пошевелиться, и он атакует, — сказал сэр Реджи.

— Рано или поздно он все равно атакует, — возразил Теффас.

— Он ждал нас здесь, — сказал гном. — Ждал, пока мы придем сюда, потому что это единственный выход по эту сторону гор. Он слышал наше приближение, видел нас, ведь он способен видеть в темноте. Он играет с нами.

— Должно быть, ему было скучно, пока мы не появились, — сказал я. — Есть у кого-то конкретный план?

— Я виноват, — сказал Кимли. — Это все мое упрямство.

— Он знал о нашем присутствии и до того, как я осветил зал, — сказал Морган. — И до того, как погас мой посох. Я должен был раньше узнать этот запах. Мертвый воздух, в котором живут драконы.

— Послушайте, — попытался я их образумить, — сейчас не самое время выяснять, кто в этом виноват. Сейчас самое время что-нибудь предпринять.

По идее, сейчас кто-нибудь должен был вызваться задержать зверюгу, пока отряд успеет отступить. Этот кто-нибудь обязательно должен будет погибнуть, и о его смерти, его героизме и его самопожертвовании будут сложены прекрасные песни. Только никто не рвался вперед. Оно и понятно, как такую тушу удержишь?