– Нигде не чувствуешь себя дома, – сказал Ребус самому себе, вставая с кресла. Он и не рассчитывал найти здесь какие-то ответы на мучившие его вопросы. Все его проблемы касались лишь его одного, и окружающая обстановка не могла их облегчить. Сейчас, оказавшись по воле случая вне пределов Эдинбурга, он размышлял о Дики Даймонде.

В качестве эдинбургского адреса Дики указал адрес своей сестры, жившей в Ньюхейвене, а в качестве постоянного – квартиру в многоэтажке в Гейтсхеде. Они направили депешу в отделение полиции Южного района с просьбой проверить адреса. Он жаловался, что не имеет постоянной работы, однако в списках безработных не числился. Банковского счета не было… При нем не оказалось даже водительских прав. О машине он даже не упомянул… впрочем, как и Ребус. Знай они о машине, не было бы ничего проще, чем выяснить его адрес по номерному знаку. Ребус был уверен, что адрес в Гейтсхеде или вымышленный, или уже устаревший. Да и сама машина заслуживала отдельной темы. Ребус вытащил мобильник, позвонил в диспетчерскую Сент-Леонарда и попросил проверить, на месте ли тот «форд», «брошенный в Нью-Тауне», о котором они ему сообщали.

В диспетчерской уже все было известно.

– Машину взяли сегодня утром, – сообщил дежурный.

А ведь машина была на штрафстоянке, и, чтобы ее забрать, надо было заплатить довольно большой штраф. Ребус сомневался, что это сделал Даймонд, – штраф за нарушение правил парковки и плата за пребывание машины на штрафстоянке наверняка превышали стоимость этого «форда».

– Не много времени потребовалось, чтобы убрать этот хлам из Нью-Тауна, верно? – спросил Ребус у дежурного.

– Машина была припаркована перед самым входом в дом, где живет судья, и тому некуда было поставить машину, – объяснил дежурный.

– Вы выяснили адрес, по которому зарегистрирован владелец «форда»?

Проверив записи, дежурный повторил тот же адрес, который Даймонд назвал в комнате для допросов. Закончив разговор, Ребус сунул мобильник в карман. Дики Даймон может уехать из города и на поезде, и на автобусе, и еще неплохо бы учесть, что при надобности он легко угонит любую машину.

Либо это, либо то, что мучило его еще прежде, настоятельно требовало новой встречи и новой порции крепких выражений в адрес Дики. Выражений, а может быть, и действий, чтобы придать большую доходчивость словам.

Где он спрятал пистолет, в машине? Ребус задумался, стоит ли его искать, и решил, что не стоит. Дики Даймонд не из тех, кто способен выстрелить в человека. Оружие служило ему чем-то вроде опоры… опоры, необходимой слабому, трусливому существу. Такой вывод напрашивался сам, если рассмотреть всю историю их взаимоотношений.

Он остановился, прикурил еще одну сигарету, а потом двинулся через весь сад к сараю. По сравнению с домиком сарай выглядел старым, дощатые стены местами заплесневели и покрылись пятнами птичьего помета. На двери опять не было замка, она открылась от легкого толчка. Свернутый шланг, висевший на гвозде с внутренней стороны двери, от удара соскользнул и с грохотом упал на пол. Вдоль стен висели полки с ассортиментом из магазина «Сделай сам» – шурупы, скобы, дюбеля, петли…

Почти весь пол занимала старомодная двухтактная косилка. Между косилкой и стеной было что-то еще, обернутое в кусок пузырчатого полиэтилена. Ребус обернулся и посмотрел на дом. Резиновых перчаток у него не было, но он все-таки решил посмотреть, что скрывается под пленкой. Там явно была картина, по крайней мере рама. Сверток оказался тяжелее, чем ожидал Ребус, вероятно, из-за оказавшегося там стекла. Он вынес сверток на газон. И тут услышал, как открывается окно и Шивон кричит:

– Что ты там, черт возьми, делаешь?

– Иди и сама посмотри, – ответил Ребус.

Он начал разворачивать картину. На ней был изображен мужчина в белоснежной сорочке с закатанными рукавами. У него были длинные черные волнистые волосы, он стоял у каминной доски, над которой висело зеркало. В зеркале отражалась женщина с длинными блестящими черными волосами, на подбородке у нее играли блики, очевидно, от пламени камина. Обе фигуры окружала густая тень. На лице женщины была черная маска, скрывающая глаза и нос. Руки отведены назад, возможно, связаны за спиной. В левом нижнем углу строчными буквами было написано имя художника: Веттриано.

– Вот и картина, которую считали пропавшей, – сказал Ребус, обращаясь к Шивон, стоявшей над ним.

Осмотрев полотно, она обвела взглядом сарай:

– И она просто лежала здесь?

– Была засунута в щель между стеной и косилкой.

– Дверь не была закрыта?

Ребус отрицательно помотал головой:

– Похоже, он запаниковал. Притащил эту вещь, но побоялся занести в дом…

– Очень тяжелая? – спросила Шивон, обходя картину кругом.

– Да, не скажешь, что легкая. А что?

– У Нельсона нет машины. К тому же он не умеет водить.

– Тогда как же он припер эту картину? – Ребус догадывался, о чем она сейчас думает. Он стоял и кивал головой, глядя ей прямо в глаза. – И вот видишь, – сказал он, – выходит, ты нашла картину, которую похитили из дома убитого.

– А не слишком все это просто? – спросила она, пристально взглянув на него.

– Ага… понятно… это я принес ее под полой пиджака…

– Я не говорю, что именно ты…

– Значит, кто-то другой?

– Это не тайна, что Малколм входит в число подозреваемых.

– Может, на стекле есть его отпечатки пальцев? Этого тебе хватит, Шивон? А как насчет залитого кровью молотка? Может, и такой найдется где-нибудь в сарае… Между прочим, я серьезно.

– Что ты хочешь сказать?

– Что это ты нашла картину. Меня здесь вообще не было, запомни. Как только ты доложишь Джилл, что Джон Ребус нашел эту важнейшую улику, она немедленно вызовет на ковер нас обоих. Пусть кто-нибудь из полицейских отвезет меня обратно в город… а потом ты доложишь Джилл о своей находке.

Она кивнула, понимая, что он прав, и проклиная себя, что позволила ему приехать.

– Ну, Шивон? – Ребус погладил ее по руке. – Поздравляю. Теперь все решат, что ты можешь творить чудеса…

Когда Малколму Нельсону предъявили обнаруженную при обыске картину, он сперва отказывался давать какие-либо объяснения, потом сказал, что это подарок Марбера, а под конец заявил, что никогда в глаза не видел этой картины и не прикасался к ней. Его дактилоскопировали, а картину отправили в полицейскую лабораторию в Хауденхолле на экспертизу по выявлению отпечатков пальцев и их идентификации и вообще более детального обследования.

– Не могу понять, мистер Нельсон, – допытывался Билл Прайд, – на кой ляд вам именно эта картина, ведь прямо у вас под носом были и другие, более ценные полотна?

– Я уже сказал вам, что не брал ее.

Адвокат Уильям Оллисон, сидевший рядом со своим клиентом, что-то торопливо писал в блокноте.