Шивон повернулась к Ребусу:

– Местные жандармы выполнят эту работу за нас, как только мы сможем найти кого-нибудь, кто знает французский настолько, чтобы оформить поручение.

– На это потребуется время, – сказал Ребус, глядя в зеркало заднего вида, – Может быть, именно там и находится этот дневник.

– PourquoiJe Suis un TueurAvec le Sang Froid?[35]– изрек Хайндз, после чего в машине сразу воцарилось молчание. Первой заговорила Шивон:

– Почему ты не сказал, что говоришь по-французски?

– Так никто и не спрашивал. К тому же я не хочу быть отстраненным от участия в обыске.

– Как только вернемся, – холодно объявила Шивон, – сразу же подойдешь к старшему следователю Прайду.

– Не уверен, что моего французского будет достаточно, чтобы составить такие специфические фразы, как…

– Мы купим тебе словарь, – оборвала его Шивон.

– Я помогу, если смогу, – пришел на помощь Ребус.

– А насколько хватит твоего французского?

– Тебя устраивает nul points?[36]

С заднего сиденья донесся смех. Лицо Шивон помрачнело, она, казалось, еще крепче, чем прежде, сжала руками рулевое колесо, словно оно было единственной вещью в ее жизни, которой она еще могла управлять.

Они проехали по ухабистым дорогам эдинбургских пригородов Крейгмиллер и Нидри, пересекли городскую черту и взяли курс на Массельбург – самопровозглашенный «Честный город». Хайндз спросил, как и почему возникло это название, но никто из сидящих в машине не смог ничего ответить. Инвереск оказался зажиточным пригородом у городской черты. Здесь новые дома появлялись на свет редко. В большинстве здесь стояли большие старые здания, стоящие на большом расстоянии друг от друга. Они либо прятались за высокими стенами, либо располагались в конце длинных извилистых проездов. Это было убежище для политиков и телезвезд, где они могли скрыться от пристального внимания общества.

– Это что-то новое для меня, – вполголоса произнес Хайндз, не отрывая взгляда от окна.

– Для меня тоже, – поддержала его Хоуз.

Инвереск оказался совсем небольшим, дом

Нельсона они нашли быстро и без труда. У входа уже стояли две патрульные машины – местный полицейский участок получил уведомление об их прибытии. Журналисты тоже были тут как тут и стояли, готовые фотографировать любые результаты предстоящего обыска. Сам дом оказался небольшим, Шивон скорее назвала бы его коттеджем, к тому же очень красивым. Небольшой палисадник, где росли в основном розы, выглядел очень ухоженным. Хотя в нем был всего один этаж, под крышей виднелся ряд мансардных окон. У Шивон были ключи, переданные Нельсоном, которого предупредили, что в противном случае полиция будет вынуждена вскрывать входную дверь. Она приказала Хайндзу принести из багажника упаковку полиэтиленовых мешков для мусора.

На тот случай, если они все же что-нибудь найдут.

Хоуз было поручено следить за коробкой с полиэтиленовыми мешками малого размера, а также за бирками, которые следовало прикреплять к находкам, имеющим особую важность. Все надели резиновые перчатки, и в ту же минуту на противоположной стороне улицы защелкали фотокамеры, зажужжали видеокамеры, начались съемки новой сцены.

Ребус держался на заднем плане. Это было шоу Шивон, и она вовсю старалась продемонстрировать это всем. Собрав свою команду в полукруг, она разъяснила каждому его функцию. Ребус закурил. Услышав щелчок зажигалки, Шивон повернулась к нему.

– В доме не курить, – напомнила она, он кивнул.

Никакая грязь недопустима: пепел, упавший на ковер, может быть истолкован неверно. Ребус решил, что ему лучше постоять за дверью. В конце-то концов, он приехал сюда не для того, чтобы помогать с обыском. Ему необходимо было другое – побыть хоть какое-то время вдали от Грея и всех остальных… время, чтобы собраться с мыслями. Открыв замок входной двери, Шивон распахнула ее настежь. Офицеры вошли внутрь. Насколько Ребус мог видеть, прихожая была такая же, как в большинстве домов. По тому, как Шивон вела себя в машине, Ребус понял, что все это дело она считает пустой тратой времени – выходит, она совсем не уверена, что художник и есть убийца. Однако это не помешало ей исполнить приказ. В доме подозреваемого должен быть произведен обыск. И никогда не известно заранее, что вы там обнаружите…

Поскольку большинство полицейских скрылись за дверью, журналистам пришлось волей-неволей сфокусировать свое внимание на единственном детективе, который остался курить на улице. А раз его фотография появится в газетах, неужто она не попадет на глаза Джилл Темплер? Ребус повернулся к репортерам спиной и завернул за угол. Там оказался небольшой садик, вытянутый вдоль заднего фасада. В саду стоял летний домик, а в дальнем углу еще и сарай. Полоску газона обрамлял бордюр из каменной плитки. Цветы на клумбах казались переросшими, но общее впечатление было такое, будто это задумано специально: одичавший, вольно растущий сад… антитеза порядку, царящему в засаженном розами палисаднике. Ребус был небольшой специалист в области садовых ландшафтов, да и о Малколме Нельсоне знал не так много, чтобы делать какие-то выводы. Он подошел к летнему домику. Судя по виду, домик был явно новым. Лакированная вагонка обшивки, деревянные двери с большими стеклянными панелями. Они были прикрыты, но никаких запоров не было, и он вошел внутрь. Вдоль одной стены стояли шезлонги, словно в ожидании лучшей погоды; массивное деревянное кресло с широкими подлокотниками с углублением для чашки или стакана. Приятное ощущение, подумал Ребус, устраиваясь в кресле. С этого места просматривался весь сад до самой стены дома, он представил себе художника, удобно расположившегося здесь, – на улице дождь, и так приятно пропустить стаканчик в кругу друзей…

– Везет тебе, парень, – пробурчал он.

И в верхних и в нижних окнах мелькали снующие силуэты. Полицейские, следуя указаниям Шивон, работали по двое в каждой комнате. Что же все-таки они там ищут? Что угодно, подтверждающее предъявленное обвинение, или то, чего не должно быть в этом доме… что может навести на след? Ребус мысленно пожелал им успеха. Он чувствовал, что хотел бы жить именно в этом месте, где сидел сейчас, больше всего на свете. Ему казалось, что он в раю. Почему-то такой же точно домик на задах его собственного дома не показался бы ему столь же привлекательным. Ему и раньше приходила мысль продать квартиру и купить домик за городской чертой, откуда можно легко добраться до работы, но все, что он смотрел, чем-нибудь его не устраивало. Проблема в том, что всегда хочется найти такое, чтобы абсолютно все было идеально. В Эдинбурге к его услугам были круглосуточные магазины, бесчисленные пабы, до которых от дома рукой подать, и несмолкаемый шум городской жизни. Он опасался, что в таком месте, как Инвереск, тишина заставит его глубже погружаться в себя (этого он очень не хотел) и это сведет на нет все преимущество от перемены среды.