Вас, даже в большей степени, чем Гальфрид Монмутский, превращает Артура в литературного персонажа и готовит почву для создания «романов» — то есть повествований на народном языке, — полностью сосредоточенных на приключениях короля Артура, королевы Гвиневеры, их племянника Гавейна и рыцарей из их ближайшего окружения. Отныне авторы этих историй происхождение уже имеют по большей части не английское, а французское — начиная с самого известного из них и, возможно, оказавшего наибольшее влияние на последующую традицию, Кретьена де Труа. О его жизни нам практически ничего не известно: кроме того, что он был клириком при Шампанском дворе во времена графа Генриха Щедрого и его жены Марии, дочери Альеноры от ее первого мужа, короля Франции Людовика VII; помимо этого он был еще и поэтом в истинном смысле этого слова; он писал в период примерно с 1165 по 1190 год и оставил после себя пять стихотворных «романов», действие которых происходит в артуровском мире. Четыре из них считаются шедеврами французской средневековой литературы: «Эрек и Энида», «Рыцарь телеги», «Рыцарь со львом», «Повесть о Граале». В них отчетливо вырисовываются характеры главных героев Круглого Стола (Артура, Гвиневеры, Гавейна, Ланселота, Персеваля, Ивейна, Кея и некоторых других), основные темы и мотивы, вокруг которых строится посвященная им литература, а также некоторые авантюры и “conjointures”[709], которые затем практически в обязательном порядке будут использоваться большинством авторов — продолжателей Кретьена[710].

У Кретьена и в самом деле было множество подражателей, перелагателей и переводчиков, по большей части анонимных. Кроме того, по воле судьбы Кретьен так и не закончил свой самый грандиозный, а для современного читателя и самый завораживающий роман — «Повесть о Граале». С конца XII века и по 1230-е годы по меньшей мере четверо авторов пишут продолжения к кретьеновскому тексту, подхватывая стихотворное повествование об удивительных, переплетающихся авантюрах молодого, наивного Персеваля и доблестного, куртуазного Гавейна. Между тем появляются первые переводы на средневерхненемецкий, древнескандинавский, средненидерландский языки, а также первые романы в прозе, более или менее непосредственно вдохновленные текстами Гальфрида Монмутского, Васа, Кретьена и их эпигонов. Их авторы стремятся теснее переплести между собой приключения основных персонажей и заполнить лакуны, оставленные великими предшественниками, касающиеся детства героев и связей между разными поколениями. В итоге это приводит к созданию в первой половине XIII века обширных компилятивных прозаических циклов, где целиком пересказывается легенда о короле Артуре и его соратниках, развивается христианская тематика, связанная с Граалем, затем в составленный таким образом корпус втягиваются две другие легенды: сперва легенда о волшебнике Мерлине, до тех пор относительно незаметная, потом легенда о Тристане и Изольде, которая была известна издавна и пользовалась большим успехом. Этот анонимный труд по переписыванию и переработке литературного материала привел к составлению между 1215 и 1240 годами трех больших циклов — «Ланселот — Грааль», «Тристан» в прозе и роман «Гирон Куртуазный»: среди артуровской литературы на французском языке именно их будут чаще всего переписывать и читать вплоть до начала Нового времени. Все они оказали значительное влияние на рыцарское общество, на его коды, ценности и способы мировосприятия[711].

В XII-XIII веках романы Круглого Стола представляли собой литературу, предназначенную почти исключительно для аристократической аудитории. Это крайне идеологизированная, транслирующая воинские ценности литература, которая, столкнувшись с преобразованием социального порядка, пытается навязать свое видение мира и общества: она прославляет молодых[712]; она превозносит рыцарство[713]; она сетует на непрерывно возрастающую власть суверена — Артур, в отличие от королей из династий Капетингов и Плантагенетов, продолжает оставаться феодальным королем, который обязан советоваться со своими подданными[714], — и особенно на политическое и экономическое истощение мелкой и средней знати; она презирает вилланов, а еще больше коммуны, купцов и городское население[715].