— Сейчас здесь только мы двое, милорд. Магда сорвала себе спину, чтобы спасти тебя, и хотя я никогда никого не убивала, Эмброуз убежден, что я убийца. Пожалуйста, окажи нам всем любезность и не умирай на моем дежурстве.

Она поцеловала каждый из его пальцев, прежде чем переплести их со своими. Баллард не проснулся, и следующие несколько минут Луваен провела, считая его вдохи. Для нее они были самой необыкновенной музыкой, настроенной на тончайшие ритмы. Она могла слушать их часами.

Они были достаточно успокаивающими, чтобы погрузить ее в сон. Луваен проснулась и обнаружила, что сидит, сгорбившись, на табурете, положив голову на переплетенные руки на матраце. Что-то коснулось ее головы, исследуя от макушки до затылка и обратно. Луваен выпрямилась и обнаружила, что Баллард наблюдает за ней из-под тяжелых век. Его рука скользнула по ее волосам к плечу и по предплечью.

— Привет, моя красавица.

Она моргнула:

— Баллард? — его губы дрогнули в подобие улыбки. Луваен вскочила на ноги и прижала руку к его лбу. Его кожа была прохладной, а взгляд ясным. Ее руки порхали над ним: его головой и грудью, плечами и прикрытым одеялом торсом. Вопросы водопадом срывались с ее губ: — Тебе больно? Ты хочешь, чтобы я позвала Магду? Хочешь пить? Есть чай из ивовой коры.

Для человека, который только что поцеловал смерть в щеку, прежде чем отправить ее восвояси, у него была отличная реакция. Он поймал ее за руку.

— Никакого чая, — твердо сказал он. Баллард ослабил хватку, и его бледные черты лица застыли от напряжения. — Гэвин?

В этом вопросе, состоящем из одного слова, была гора страха и океан надежды. Ухмылка Луваен грозила расколоть ее лицо:

— Он в порядке, Баллард. Проклятие снято. Гэвин остался самим собой.

Его глаза снова закрылись, длинные ресницы были похожи на следы сажи на его щеках. Его хватка чуть не сломала ей пальцы, но она подавила вздох и сжала его руку в ответ.

Когда он снова открыл глаза, его пристальный взгляд пригвоздил ее к месту:

— Ты выстрелила в меня.

Все внутри нее замерло: сердцебиение, дыхание, кровоток. Она уставилась на Балларда и промолчала.

— Напомни мне научить тебя обращаться с арбалетом. В следующий раз тебе повезет больше, — он подмигнул.

Ее колени подогнулись, и она плюхнулась обратно на табурет.

— Следующего раза не будет, — заявила она. Ее сердце снова начало биться, хотя и в гораздо ускоренном темпе. — У тебя нет еще четырехсот лет, чтобы простить меня.

Он настойчиво потянул ее за руку, пока она не села на кровать, прижавшись бедром к его боку.

— Здесь нечего прощать, — он поцеловал ее запястье, посылая горячие мурашки вверх по ее руке. — За исключением, может быть, твоего плохого прицела.

Она нахмурилась:

— Ты не первый, кто высказывает это мнение, хотя я бы бросила вызов любому из вас, что он справился бы лучше, будучи наполовину замороженным и слепым.

Его глаза сузились, пока он оценивал ее. Луваен хотела отвернуться, но осталась на месте, пока его взгляд осматривал синяки, которые покрывали ее лицо блеклыми оттенками лаванды и желтого. Его рот сжался в мрачную линию.

— Я не видел, когда он ударил тебя, лишь синяки в зеркале Циннии, — он низко зарычал. — Я должен был быть там. Использовал бы его кишки, как тетиву для лука, и превратил его шкуру в ножны для одного из моих мечей.

Луваен поверила ему. Цинния рассказала ей ранее о его ярости, когда он узнал, что Джименин сделал с ней. Как он почти проехал по подъемному мосту на Магнусе, прежде чем Гэвин и Эмброуз буквально сбросили его с лошади. Им пришлось использовать грубую силу и магию, чтобы подчинить его. Прошли часы проклятий, угроз смертью и оскорблений в дверь его камеры, прежде чем он успокоился настолько, чтобы прислушаться к голосу разума.

— Если это тебя утешит, мой отец отомстил, когда вонзил нож, который ты мне подарил, между лопаток. Папа спас наши с Циннией жизни.

Он приподнял бровь в ответ на ее откровение и хмыкнул, одобряя действия Мерсера:

— А я-то думал, что твой боевой дух унаследован от одной из твоих матерей.

Луваен улыбнулась при воспоминании об Абигейл Халлис. Ее мачеха, не задумываясь, зарезала бы Джименина и застрелила Балларда, если бы это защитило ее детей.

Баллард похлопал по матрасу со стороны, противоположной его раненой ноге:

— Иди, ляг рядом со мной.

Она воспротивилась:

— Нет, у тебя ведь нога болит.

— Так больно, будто к моему бедру пришили горячий уголь, — он усмехнулся, увидев ее нахмуренный взгляд. — Но ты рядом заставляешь меня думать совершенно о других вещах, — она все еще колебалась, и он уставился на нее без улыбки. — Ты влюбилась в лесного короля и теперь не хочешь иметь с ним ничего общего?

Она притворилась, что изучает его:

— Мне очень понравились цветы паслена, а рожки были интересным штрихом, — пальцем она очертила край его подбородка, задержавшись, чтобы погладить жесткие волоски его бороды. — Ты сейчас почти красив.

Он слабо рассмеялся и приподнял одеяло, обнажив голое бедро и длинную ногу. Луваен сбросила одолженные туфли и скользнула рядом с ним, полностью одетая. Баллард прижал ее к себе, и она положила голову на плечо, наслаждаясь знакомым теплом его тела, прижатого к ней по всей длине. Скоро ей придется оставить его, чтобы привести Гэвина, Магду и Эмброуза. Они использовали бы ее кишки, как тетиву для лука, если бы она скрыла от них пробуждение Балларда.

Они тихо лежали рядом, пока Баллард не поднял руку к свече, поворачивая ее то в одну, то в другую сторону.

— Прошло много лет с тех пор, как мои руки выглядели так, — он провел большим пальцем по кончикам пальцев и тупым краям. — В прошлый раз поток ударил так быстро, что мы не были готовы. Я продержался достаточно долго, чтобы помочь Эмброузу запереть Гэвина в его комнате. Не то, чтобы, в конце концов, это принесло много пользы. Я не успел добраться до своей камеры, как превратился. Эмброузу пришлось заманить меня в ловушку в кладовой. После этого я больше ничего не помню, кроме того, что ты держала пистолет и стреляла мне в ногу. Что случилось?

Луваен не была в восторге от идеи вернуться к тем кошмарным событиям во дворе замка, но он имел право знать, и если она не скажет ему, это сделает кто-то другой. Он слушал, не прерывая, когда она рассказывала о своей поездке с Джименином в Кетах-Тор, хитроумной иллюзии Эмброуза, которая одурачила даже Мерсера, и о хаосе, который разразился после этого. Она не стала зацикливаться на криках человека, разорванного на части розами Изабо, или на жестокости, с которой они с Гэвином расправились с остатками отряда Джименина. Должно быть, он услышал ужас в ее голосе, потому что напрягся, прижимаясь к ней.

— Я не буду лгать, Луваен, — решительно сказал он. — Как мужчина, я бы убил этих людей с той же жестокостью, что и зверь. Единственная разница в том, что я бы использовал меч и топор вместо зубов и когтей. Таков способ сражаться и защищать своих.