в форме, а на площади у центрального входа с какой-то монументальной демонстративностью замер броневик. Документы предъявлять пришлось дважды: сначала бывшим коллегам по комендатуре, потом жандармам железнодорожного корпуса.

Но не пожалел, что выбрался: вокзальный буфет оказался выше всяких похвал, да и поезд прибыл без опоздания. Как оказалось, добирался Василь не на перекладных, а катил со всевозможным комфортом на пассажирском экспрессе напрямую из столицы. И катил отнюдь не в одиночестве: я понял это сразу, как только он появился из вагона с двумя неподъёмными на вид чемоданами, ещё прежде даже, чем следом на перрон шагнула Маша Медник.

Василь за последнее время заметно изменился, набрался какой-то солидности и основательности, немного похудел, и черты лица стали жёстче и резче, нос — и тот не такой уж картофелиной смотрелся. И — костюм. Костюм был определённо пошит не в самом плохом столичном ателье, на него пришлось раскошелиться и прилично. Да и туфли новые, не армейские ботинки.

О Маше и говорить было нечего. Высокая, стройная, светловолосая, с броским классическим профилем. Ещё и одета со вкусом. Туфельки, шёлковые чулки, узкая юбка, подогнанная по фигуре блуза. На ум только и пришло, что «столичная штучка». От той эффектной, но неотёсанной и недалёкой девицы, можно сказать, ничего уже и не осталось.

Василь поставил чемоданы на перрон и завертел головой по сторонам, тогда я снял с головы шляпу и отсалютовал ею товарищу.

— Петя! — обрадовался тот. — Не узнал, богатым будешь!

— Уже! — рассмеялся я.

Мы обнялись, после я поздоровался с Машей, огляделся и спросил:

— А остальная опергруппа как же?

— Трудятся в поте лица! — объявил Василь.

— Нас на очередную подстройку к Эпицентру прислали, — пояснила Маша. — Дальше тянуть уже нельзя было.

Я забрал у Василя один из чемоданов, и тот, как и предполагал, оказался совершенно неподъёмным. Надрываться и потеть не хотелось, вот и снизил действующую на него силу тяжести до трети от нормы, благо при непосредственном контакте с предметом воздействия мог дозировать расход энергии вплоть до долей джоуля, а помехи не возникали вовсе. Никто ничего не заметил.

Мы вышли на привокзальную площадь, и там Василь загрузил чемоданы на задки извозчику, а после вдруг предложил:

— Может, ты с нами? Я бы доложился и посидели где-нибудь.

— Мы же вечером на танцы собирались! — напомнила Маша.

— А вечером на танцы! — успокоил её Василь. — Петя, ты с кем-нибудь встречаешься? — А после моего кивка он расплылся в улыбке: — Ну, вот и решено!

Ну вот что там решено, а? Но отнекиваться не стал, только рукой махнул.

По пути в комендатуру обсуждали всякую ерунду вроде погоды там и тут, ни о чём серьёзном не говорили. Василь показался слегка напрягшимся, и я отнёс это на неминуемое столкновение с Барчуком, но ошибся.

Когда слонявшийся у пропускного пункта Маленский попытался взять чемодан Маши, мой бывший сосед по комнате как-то очень уж небрежно оттёр его в сторону плечом и понёс всю поклажу сам. Медник, судя по холодно-отстранённому виду, общаться с сердечным другом тоже не собиралась, но за этой парочкой следить не стал, поскольку углядел Борю Остроуха.

Тот, против обыкновения, не пытался угодить Барчуку, а спокойно стоял в обнимку со своей пышнозадой Дашей. Его левая рука висела на перевязи, а форму железнодорожного корпуса отмечали нашивки младшего унтера.

Боря меня тоже заметил, но проигнорировал, развернулся и повёл подругу куда-то вглубь территории комендатуры. Я тоже у пропускного пункта оставаться не стал и перешёл на другую сторону улицы, спрятался там в тени дома от палящих лучей солнца, потом решил время попусту не терять и дошёл до газетной палатки на углу, купил свежий номер «Февральского марша».

Но только вернулся на прежнюю позицию и начал читать передовицу о вторжении нихонского оккупационного корпуса в Джунгарию, как появился Василь.

— Петя, ты опять похудел, что ли? — спросил он, встав напротив. — Плохо кушаешь?

— Не в коня корм, — отшутился я и потребовал: — Ну-ка, поверни голову.

Мой товарищ досадливо отмахнулся, но это не помешало соотнести красную отметину на его щеке с несколько взъерошенным видом, а поскольку обошлось без сломанного носа и выбитых зубов, вывод напрашивался сам собой.

— Варя пощёчину залепила? — предположил я.

— Ага, — подтвердил Василь, притронулся к щеке и вздохнул. — Ну и тяжёлая у неё рука!

— Ещё легко отделался.

— Да я не в претензии. Идём?

Мы дошли до пивной в соседнем квартале, куда прежде захаживать ещё не доводилось, лишь понаслышке знал, что собирались там в основном сотрудники комендатуры.

— Два светлого! — бросил Василь буфетчику и выжидающе глянул на меня: — Ты не квас, надеюсь?

Я махнул рукой и направился к столу у распахнутого настежь полуподвального окна. Василь вскоре присоединился ко мне с двумя кружками пива, мы чокнулись и сделали по глотку.

— Стоило оно того? — спросил я после этого.

Василь прищурился.

— Ты о Машке или о командировке? — уточнил он, верно расценив мой вопрос.

— И о том, и о другом. Насчёт Машки, само собой, интересней, — пояснил я и со вторым своим утверждением откровенно покривил душой.

Не интересовала меня Медник ни в каком виде. Отчасти, наверное, былые обиды сказывались, но лишь отчасти. Не лежала у меня к ней душа. Ёлки! Да она меня, несмотря на эффектную внешность, даже не возбуждала! Будто кукла какая или манекен на витрине магазина с дамскими нарядами.

Василь вновь приложился к кружке, помолчал, затем вздохнул.

— Машка — она такая…. Такая… Прямо ух! На неё все заглядывались, но фигу им — со мной встречаться стала. Пусть Барчук теперь локти кусает!

«Феде ещё повезло, а тебя она прожуёт и выплюнет», — подумалось мне, но сказал другое:

— Теперь ходи да оглядывайся!

— Из-за Барчука, что ли? — презрительно фыркнул Василь. — Пусть только сунется! — Он хлебнул пива и пожал плечами. — Да и мы тут надолго вряд ли задержимся. В столице работы непочатый край.

— Да ладно?

— Точно! Сроду бы не подумал, что туда столько операторов перебралось. Кто на госслужбе контракт отрабатывает, кто на вольные хлеба подался. Вот мы контингент и шерстили на предмет паршивых овец.

— Слышал, там иностранцы тоже отметились, — закинул я удочку.

— Иностранцами другая опергруппа занимается, — пояснил Василь. — Ещё сводная есть, им все громкие дела передают. Зимника туда забрали.

— А вас как же?

— Опыта мало.

Я немного поколебался и спросил:

— Так вы по какому ведомству там числитесь?

Василь поморщился.

— Слушай, Петя, нам рекомендовали на этот счёт не распространяться.

— Тоже мне, секрет Полишинеля! — фыркнул я, внимательно приглядываясь к товарищу. — Можно подумать, так много вариантов! С сыскной