Прочитав предсказание в первый раз, Ляо решил, что ритуал не удался. Что речь в записке идет об уже свершившемся: Станция строится, понятно, что в этом процессе принимают участие разработчики, а также инженеры самых разных специальностей. Породившие новую энергию ученые и те, кто будет загонять ее в колесницу практического применения. Небольшая заминка возникла с третьим человеком, с тем, «кто говорит с железом». Кузнец? Алхимик? Но через несколько секунд Ляо понял, что речь идет о машинисте.

Теперь все встало на свои места: изобретатель, инженер, машинист. Без них строительство Станции невозможно. Однако этот факт ясен и без обращения к духам.

Изобретатель, инженер, машинист.

«Дракона усмирят…»

Ляо распрощался с даосами и лег спать. А утром понял, что допустил детскую ошибку.

«Дракона усмирят!»

Вот что он должен был прочитать: усмирят! Будущее время. Им только предстоит справиться с новой энергией, но… Но ведь у них уже есть работающий образец. Миниатюрный энергоблок, служащий основой эксперимента. Собственно, Станция будет тем же энергоблоком, только должным образом отмасштабированным.

Получается, дракон усмирен?

«Я никогда не верил, что они строят обычную энергостанцию», – обронил Шо во время встречи с Моратти.

«Дракона усмирят».

Усмирить, значит, заставить делать то, что от него хотят. Для чего Чудовище строит Станцию?

И сказано: три человека. Использован оборот, отвергающий возможность перечисления профессий, речь идет не об объединенных усилиях ученых, инженеров и машинистов, а о трех людях.

«Тот, кто породил дракона».

Гений, придумавший новую энергию. Если раньше Ляо предполагал, что ее разработала научная команда или научная дивизия, то теперь сомнения отпали: команда, дивизия, армия – во главе стоял настоящий гений. Сейчас он на Станции, и его защищают все силы Мертвого. До него не добраться.

«Тот, кто сделает колесницу».

Инженер, безусловно, там же. Руководит строительством. Станцию создают под конкретную задачу, а значит, колесница должна была подниматься с самого первого дня.

«Тот, кто говорит с железом».

Куда в наши дни без толкового машиниста?

Опять не сходится.

Пусть речь в предсказании идет не о профессиях, а трех конкретных гениях – что это меняет? Они существуют, и они на Станции заняты… Усмирением?

И тут Ляо понял, что сумел прочесть предсказание. Только сейчас сумел, потратив на расшифровку несколько часов.

Речь не о том, что происходит сейчас, а о том, что будет. Эксперимент даст осечку, Станция, судя по всему, выйдет из-под контроля, и справиться с проблемой сможет команда из трех человек. Если они уже находятся на Станции, под защитой всех возможных сил, то смысла в записке нет. Вот и получается, что как минимум один из них еще не вышел на сцену. И это, скорее всего, машинист: изобретатель все начал, без инженера не началось бы строительство, остается «тот, кто говорит с железом».

Машинист не на Станции! Человек, без которого невозможно усмирить дракона, еще не пришел. А кого можно назвать гениальным машинистом?

Ответ лежит на поверхности – Сорок Два.

Машинист, возглавляющий самое радикальное течение нейкизма. Машинист, написавший невероятный π-вирус. Машинист, потрясший мир. Неужели он – творение Кауфмана?

Ляо привык действовать быстро и решительно.

Поскольку других кандидатов на роль гения не наблюдалось, генерал распорядился сосредоточить усилия на Сорок Два. Вычислить его местонахождение любой ценой, не жалея ни сил, ни денег, ни самых лучших агентов.

«Мне нужен Сорок Два!»

Сам же Ляо взялся за изучение радикала. Тщательнейшим образом просмотрел существующую информацию, не упуская ни одной статьи, ни одного абзаца. Убедился, что прав, и пребывал в этой уверенности до тех пор, пока не наткнулся на очень странный отчет, подготовленный безвестным аналитиком электронной разведки. Отчет, перечеркивающий все его выводы. И именно поэтому, покинув здание ЦК, генерал отправился в Генеральный штаб, где его уже ждал взволнованный офицер.

– Мне нужны объяснения.

Ляо нечасто позволял себе такой тон: сухой, деловой, даже немного резкий. Не часто пренебрегал приветствиями, даже с подчиненными, и эти факты свидетельствовали, что генерал пребывает в замешательстве.

– Мой доклад признан ошибочным, – робко отозвался офицер.

– Это решил ваш начальник?

– Так точно.

– Но я спросил не о его выводах, – холодно произнес Ляо. – Меня интересуют причины, побудившие вас высказать столь неожиданное мнение.

Аналитику очень хотелось вытереть выступившие на лбу капельки пота. А еще больше – махнуть пару стаканов водки. Но приходилось сдерживаться.

– Это очень трудно объяснить, товарищ генерал… – совсем не по-военному промямлил несчастный. – Я изучил старые работы Сорок Два, сравнил их с нынешними и на этом основании сделал вывод, что современные программы писал не он. – Аналитик передохнул и, внезапно осмелев, закончил: – И уж тем более Сорок Два не мог написать π-вирус. Это не его уровень, совсем не его.

Несколько долгих секунд генерал молча смотрел на мокрого, как мышь, офицера, затем велел ему присесть. Но тон следующего вопроса оставался ледяным:

– Из старых работ Сорок Два следует, что он придумал троицу?

– С вашего позволения, товарищ генерал, Сорок Два не придумывал троицу. – Пропадать так пропадать! А потому аналитик начал отвечать уверенно и даже чуть нахально: – Если бы врач ввел ему нормальные наны, изобретение не состоялось бы. Троица стала результатом серии совпадений.

Парень держался отлично, отстаивал свою точку зрения, несмотря на окрик прямого начальника и недоумение всесильного Ляо. Парень убежденно шел против течения, а генерал знал, что именно такие ребята в результате оказываются правы.

– Я прочитал, что вы подозреваете в написании программ кого-то из великих? – Ляо подержал в руке листы с распечаткой доклада, но тут же вернул их на стол.

– Так точно, товарищ генерал! Я перечислил возможных: Алабама Ги или Одноногий Ральф. С гораздо меньшей вероятностью автором программ может оказаться Десять Моисеев. – Аналитик выдержал паузу и решил развить ответ: – У этих ломщиков схожий почерк, но Алабама из них самый умный и талантливый. Я бы поставил на него.

Ляо вдруг подумал, что все идет именно так, как должно: все усложняется. Третий гений, «тот, кто говорит с железом», не мог оказаться на виду. Конечно, Сорок Два прячется, и прячется успешно, однако поймать можно кого угодно, было бы желание. А третий гений – фигура скрытая, о нем, как и о двух других, ничего не должно быть известно…

Немного успокоившийся аналитик терпеливо ждал, когда отошедший к окну Ляо продолжит разговор.