— Вы опять в одном из своих настроений, — пожал плечами Морикан.

— Это так, — подтвердил я, — но потерпите немного. Вы тоже сможете высказаться... Временами во мне поднимается протест — даже против того, во что верю всей душой. На все мне надо ополчаться, в том числе на себя. Почему? Потому что хочу, чтобы все было проще. Мы знаем слишком много — и слишком мало. Наши беды — от интеллекта. Не от ума. Ума-то нам всегда и не хватает. Но мне надоело слушать специалистов, надоело слушать скрипача, играющего на одной струне. Я не отрицаю важности астрологии. Я лишь против того, чтобы быть рабом одностороннего взгляда на вещи, какой бы ни была эта сторона. Есть, разумеется, сходства, аналогии, соответствия, ритмы небесные и земные... что наверху, то и внизу. Не существуй этого, был бы сплошной хаос. Но зачем знать, веровать в это, почему не забыть обо всем этом? Я имею в виду, превратить в естественную часть своей жизни, во что-то, что впитано, усвоено, пронизывает каждую клеточку твоего существа и таким образом забыто, преобразовано, использовано в духе самой жизни и ради нее. Терпеть не могу людей, которые переводят все на единственный язык, которым они владеют, будь то язык астрологии, религии, йоги, политики, экономики или какой угодно другой. Одна вещь в этой нашей Вселенной поражает меня и убеждает в ее божественности и непостижимости — это то, что она с такой легкостью поддается всем и всяческим истолкованиям. Всякое наше определение Вселенной одновременно верно и неверно. В нем заключены и наши прозрения, и наши заблуждения. И, какой бы мы ее ни представляли, она от этого не становится иной...

Позвольте возвратиться к тому, с чего я начал. У каждого из нас своя особая жизнь. Все мы желаем, чтоб она была как можно приятней и гармоничней. Желаем сполна насладиться ею. Нужно ли нам обращаться к книгам и учителям, к науке, религии, философии, нужно ли нам знать так много — и так мало! — чтобы найти свой путь в жизни? Возможно ли обрести ясность без тех мучений, на которые мы сами себя обрекаем?

— Жизнь не что иное, как Голгофа, — сказал он. — Даже познания в астрологии не могут отменить этой непреложной истины.

— А исключения? Наверняка...

— Исключений не существует, — последовал ответ. — У каждого человека, даже самого просвещенного, — свои печали и муки. Жизнь — это вечная борьба, а борьба приносит скорбь и страдания. Страдания же дают нам силу и укрепляют волю.

— Для чего? Какова цель?

— Чтобы достойно нести бремя жизни.

— Какая удручающая картина! Это все равно что готовить себя к состязанию, заведомо зная, что потерпишь в нем поражение.

— Существует такая вещь, как самоотречение.

— Но разве это решение?

— Для некоторых — да, для других — нет. Иногда у человека нет иного выбора.

— Если честно, у нас в самом деле есть так называемый выбор?

Он на секунду задумался, прежде чем ответить.

— Да, я убежден, что у нас действительно есть в какой-то степени выбор, но в гораздо меньшей, чем думают. В пределах назначенной нам судьбы мы вольны выбирать. Вот тут-то огромную роль играет астрология: когда вы понимаете смысл зодиакальных аспектов, сопровождавших ваше появление на свет, а это и проясняет астрология, вы избегаете рокового выбора.

— Кажется, — возразил я, — жизнь великих людей свидетельствует об обратном.

— Как вы сказали, это только так кажется. Но если кто изучит их гороскопы, то будет поражен тем фактом, что едва ли они могли сделать иной выбор. Выбор или решение человека всегда соответствует его характеру. Одну и ту же дилемму Наполеон и св. Павел разрешат по-разному.

— Ну да, да, это все понятно, — перебил я его. — Я также понимаю, или верю, что св. Франциск остался бы св. Франциском, св. Павел — св. Павлом, а Наполеон — Наполеоном, даже если бы они обладали глубокими познаниями в астрологии. Меня больше не интересует ни понимание чьих-то трудностей, ни способность увидеть, в чем их корень, и устранить их. Жизнь как бремя, жизнь как поле битвы, жизнь как проблема — все это односторонние взгляды на жизнь. Две поэтические строчки часто говорят нам больше, дают больше, чем самый увесистый том какого-нибудь эрудита. Чтобы что-то стало по-настоящему значительным, нужно его опоэтизировать. Можно сказать, что и астрологию, и все другое я использую в единственном качестве — как поэзию, как музыку. Если астрологический план привносит новую ноту, новую гармонию, затрагивает новые струны, тогда она выполнила свое назначение — для меня. Знание давит; мудрость приносит печаль. Любовь к истине не имеет ничего общего со знанием или мудростью: это не их территория. Вера не требует доказательства.

Верно говорится: «Мир создается разнообразием». Но это не относится к разнообразию взглядов и мнений. Сложите все представления, взгляды, философии, и вы не получите целого. Совокупность точек зрения не дает и никогда не даст истинной картины. Сумма всех знаний приводит к полной неразберихе. Интеллект занят самим собой. Ум — это не интеллект. Интеллект — это продукт эго, а эго не знает покоя, не знает удовлетворения. Когда нам становится ясно, что мы — знаем? Тогда, когда перестаем верить в то, что знание вообще может быть нам доступно. Истина приходит вместе с поражением. И она бессловесна. Мозг — это не разум: это тиран, ищущий власти над разумом.

Какое отношение все это имеет к астрологии? Никакого, и в то же время — прямое. Для вас я — иллюстрация к определенному типу Козерога; для психоаналитика — что-то другое; для марксиста — образчик чего-то третьего и так далее. Какое до всего этого дело мне? Что мне до того, что там улавливает ваш фотографический аппарат?

Чтобы увидеть человека целиком и для чего он живет, нужна иная камера; необходимо иметь глаз даже более беспристрастный, чем фотообъектив. Необходимо различить в многообразии граней, чей блеск слепит нас, подлинную суть личности. Чем больше мы узнаем, тем меньше знаем; чем более глаз вооружен, тем менее мы способны увидеть. Только когда мы отказываемся от попытки увидеть, попытки узнать, мы действительно видим и знаем. Кто видит и знает, не нуждается ни в очках, ни в теориях. Все, к чему мы стремимся, за что сражаемся, — подобно символу веры. Это способ напомнить себе, сколь мы слабы, невежественны, слепы, беспомощны. В то время когда это не так. Мы настолько ничтожны или настолько велики, насколько сами считаем себя ничтожными или великими.

Иногда мне приходит мысль, что астрология должна была возникнуть на том этапе эволюции человека, когда он потерял веру в себя. Или, говоря иначе, когда он перестал быть цельным. Захотел знать вместо того, чтобы быть. Шизофрения началась давным-давно, а не вчера или позавчера. А когда человеческое сознание раскалывается, оно раскалывается на мириады осколков. Но даже сегодня, как бы ни был человек расколот, его цельность вновь может быть восстановлена. Единственное различие между Адамом и человеком сегодняшним в том, что первый человек был рожден в Раю, а нынешний — чтобы создать Рай для себя. И это возвращает меня к вопросу о выборе. Человек может доказать, что он свободен, только выбрав для себя свободу. А сделать это он может, только поняв, что сам закабалил себя. Для меня это означает, что он должен отобрать у Бога то могущество, которым наделил Его. Чем больше он видит в себе от Бога, тем свободней становится. А чем он становится свободней, тем меньше ему приходится принимать решений, тем меньший ему предоставляется выбор. Свобода — неподходящее слово. Лучше говорить — неизбежность. Безошибочность. Потому что на деле всегда есть лишь один способ действия в любой ситуации, а не два, не три. Свобода предполагает выбор, выбор же существует лишь до того момента, пока мы не осознаем свою неспособность его сделать. Можно сказать, что посвященный не раздумывает. Для него мысль и действие — едины.