На втором этаже он не нашел беглянку. Спустившись вниз, на вешалке Воронов не обнаружил ее куртки. Тяжело вздохнул, подумав, что Даша скорее всего уже у себя в квартире. Накинул на себя дубленку и вышел во двор. Он было уже хотел направиться к гаражу, но остановился. Около ворот все еще стояла Дашина машина, а значит, она не могла уехать. Еще больше нахмурившись, Воронов позвонил Лазареву, тот подтвердил, что она не покидала дом.

Вит вернулся и раздраженно скинул с себя верхнюю одежду. Если она все еще дома, то куда подевалась куртка? Странно это всё. Намереваясь узнать, куда же подевалась Даша, он решил обыскать первый этаж. На кухне он ее не нашел, зато обнаружил в гостиной.

Беляева сидела около камина, прямо на полу. Обняв себя за плечи, Даша молча смотрела на потрескивающее пламя огня. Девушка еле заметно раскачивалась из стороны в сторону. Плечи скорбно поникли. Куртка была на ней, несмотря на то, что в комнате было довольно тепло.

— Даша, — тихо позвал Виталий, будто боялся спугнуть.

Сначала он подумал, что он его не услышала. Виталий собрался еще раз позвать ее, но вдруг девушка обернулась. Медленно, будто не хотя, словно боялась… Когда на него посмотрели большие влажные глаза, наполненные болью и печалью, он вздрогнул. Воронову захотелось обнять ее, успокоить. Но как это сделать? Стоит ему только приблизиться к Дарье, как она начинает сторониться и пятиться от него.

— Даша, что случилось? — спокойно спросил Воронов, пытаясь заставить себя остаться на месте и не приближаться к ней.

— Случилось? — переспросила она. Глаза стеклянные, действия заторможенные. Беляева было словно под кайфом. Вит кивнул, напуганный ее состоянием. — Много чего, Ворон. Много чего случилось…

Повисла тягучая плотная тишина. Воронов не решался ни нарушить эту пустую тишину, ни подойти к явно страдающей девушке. Виталий не хотел все усугубить. Даша явно была на гране истерики.

— Ответь мне на один вопрос, Вит, — вдруг попросила она, сама разрушая установившееся молчание. — Почему ты тогда не приехал?

— Когда? — осторожно спросил Виталий. Ощущение, будто по минному полю идет.

— Тогда, когда меня машина сбила! Почему ты не приехал за мной в Москву? Почему бросил тогда, когда я в тебе так нуждалась? Почему? Почему? Что я тебе сделала? За что? — последние слова она практически прокричала, слезы бежали из глаз. Даше было больно. Настолько больно, что это выворачивало наизнанку душу Виталия. Он чувствовал ее боль, ему самому стало больно. Плюнув на доводы разума, Воронов кинулся к ней, обнимая и прижимая к себе. Он никак не ожидал её дальнейших слов, от которых его ноги буквально подкосились, а сердце замерло в ужасе.

— Почему я убила нашего ребенка?

Даша не знала, что ее заставило заговорить о ребенке. Она ведь даже Лере и Жене об нем не говорила. Просто не могла об этом им сказать, потому что произнести вслух нужные слова означало признать свою вину. Вот так и жила она все эти годы, храня внутри ужасную занозу, которая с течением времени воспалялась, болела, гнила, отравляла весь организм, не давала вздохнуть. Беляева даже скорее не видела, а почувствовала, как напрягся Виталий после ее слов.

— Что ты сказала? — спросил он осипшим, севшим до глухого шепота голосом.

— Я убила нашего ребенка, — раздельно и четко проговорила она. — Мне сделали аборт.

Сильные руки болезненно обняли её, но она не возражала. Даша была даже рада этой мимолетной боли. Было легче сосредоточиться на боли физической, нежели моральной. Вит что-то пробормотал ей в макушку. Она плохо расслышала, но слова были подозрительно похожи на «О, Господи!». Если бы Беляева была бы в состоянии смеяться, то наверняка засмеялась бы. Такой неверующий Фома, как Вит, и Господа помянул… Что же, сильно она его шокировала.

— Я приезжал, — произнёс Вит, так тихо, что Даше пришлось напрячь слух, чтобы услышать, — я приезжал тогда…

Беляева рассмеялась, буквально расхохоталась. Смех невесёлый, нервный скрашенный добротной порцией горечи и боли.

— Не рассказывай мне сказок, Воронов, — прошипела она. — Тебе было на меня плевать. Ты оставил меня. Забыл обо мне, будто меня и не было в твоей жизни. Ты нужен был мне! Понимаешь, нужен!

В порыве чувств Даша и не заметила, как её начало трясти. Девушкe буквально колотило, как будто она находилась на арктическом холоде.

— Даша, Дашенька, — прошептал Вит, проведя носом по ее волосам и не отпуская из объятий, — я не вру. Я приехал за тобой на следующий день после того, как отец увез тебя в Москву.

— Не верю, — голос Беляевой был настолько хриплым, что было очень трудно разобрать слова, которые она говорила, — не верю.

— Но это так, — настаивал на своем Вит, убирая растрепавшиеся волосы с ее лица и заставляя посмотреть на него. Даша хотела отвернуться, но крепкая хватка пальцев на подбородке не позволила отвести голову в сторону. И ей пришлось смотреть. В стальные глаза. Виноватые и искренние. — Я был там.

— Что-то я тебя не заметила, — скривилась девушка, — наверное, была слишком занята тем, что пыталась снова научиться ходить!

Виталий на миг прикрыл глаза, скрывая мысли и чувства от Даши. Создавалось впечатление, что мужчина пытается найти нужные слова. Чтобы сказать что? Новую ложь? Или же правду… Даша уже начала жалеть, что вообще заговорила. Нужно было молчать, сбежать отсюда и не обращать внимание на разыгравшееся воображение… Только сейчас стоя в сильных объятиях Виталия, она не хотела никуда уходить. Странное состояние близкое к агонии одолело Беляеву, сердце и душа плакали в унисон, но израненное сердце тянулось к нему. Да будь он проклят! Она до сих пор его любит! И всегда любила…

Ее чувства не смогли стереть ни предательство, ни боль, ни время. Любовь, приправленная болью и ненавистью. Сладкая боль, настолько сильная и беспощадная, что не давала возможности жить дальше. Дашу разрывали на части самые острые и сильные чувства. Инстинкт самосохранения и гордость требовали уйти, спастись от него, сбежать из этого города, скрыться и забыть всё случившееся, как страшный сон. Только сердце знало, что куда бы Даша не сбежала, как бы не пыталась забыть, прошлое всегда останется с ней. Может, наступило время стать по настоящему сильной и примириться с прошлым, с болью… и со своей все еще живой любовью к Виту? Даша сглотнула, понимая, что пора расставить все точки над «и» и оставить прошлое позади. А для этого нужно поговорить с Виталием. Вот только решить легко. Но как рассказать? Как действительно раскрыть душу? Каким спокойно выслушать откровение любимого человека, настолько сильно ранившего тебя, и не сорваться на крик?

Виталий так и стоял с закрытыми глазами, но Даша уже приняла решение. Слезы текли из ее глаз, их просто невозможно было остановить, да она и не пыталась. Закусив губу, Беляева смотрела на Виталия, который раздираемый какими-то неведомыми ей сомнениями, пытался на что-то решиться… Рука сама потянулась к сурово сжатым губам. Подушечки пальцев коснулись бархатной кожи, накрывая его рот. Воронов широко раскрыл глаза, удивленно смотря на Дашу.