«Она попросила крест, монсьор, — рассказывал он потом. — И палач протянул ей две скрещенные хворостины. Дева держала их перед собой до конца, пока огонь не поглотил её целиком…»

«Уверен, что это была она? — спросил оруженосца Рене. — Уверен, что там казнили именно Жанну, а не другую?»

«Не знаю, — покачал головой Этьен. — Я стоял далеко и видел то же, что остальные. Но когда костёр догорел, мне показалось, что прямо от пепелища в небо вспорхнула голубка. Белая, словно снег моего Меркантура…»

Возле Руана отряд пробыл ещё три дня.

А затем Рене д’Амбуаз понял, что надеяться не на что. Нового чуда не будет. Та, кого они хотели спасти, уже не воскреснет.

В земли, освобождённые от англичан, решили двигаться не таясь. Ни сам Рене, не его друг Жиль, ни их сержанты и оруженосцы схваток с врагом не боялись. Да и чего им теперь было бояться. Свою судьбу они выбрали, когда впервые и навсегда встали под стяг Орлеанской Девы…

Удивительно, но за восемь с лишним часов никто кроме местных крестьян им на дороге не встретился. Рене уже собирался отдать приказ вставать на ночлег, но тут из пересекающего тракт пролеска навстречу отряду выехал всадник. Один. В полном турнирном доспехе, включая напоминающий собачью морду шлем-бацинет. Герб на щите отсутствовал.

— Монсьор, прикажете атаковать? Или сначала выясним, кто таков? — негромко поинтересовался Этьен.

— Езжай, узнай, что он хочет, — дёрнул щекой Рене.

Вступать в бой с одиночкой, пусть даже одоспешенным, ему не хотелось.

Оруженосец тронул поводья и направил коня к преградившему путь рыцарю.

Их разговор длился меньше минуты.

— Он заявил, что говорить будет только с шевалье д’Амбуазом, — немного обескураженно сообщил, вернувшись, Этьен.

— Он меня знает?

— Он знает ваш герб, монсьор, — пожал плечами оруженосец. — А ещё, мне кажется, он очень молод.

— С чего ты решил?

— Голос слишком высокий.

— Ладно, — кивнул предводитель отряда. — Поеду, поговорю… Жиль, — повернулся он к другу. — Если это ловушка, командуй бой.

— Не беспокойся, Рене. Мы не отступим…

Подъехав к одиноко стоящему всаднику, рыцарь остановил коня и откинул забрало:

— Я Рене д’Амбуаз. Кто вы и что хотите?

Вместо ответа всадник медленно отстегнул застёжки у шлема и снял бацинет. По латным плечам рассыпались золотистые волосы.

— Демуазель… Жанна? — оторопело пробормотал Рене. — Но вас же… Вы же погибли!

Девушка усмехнулась и вытянула из ножен меч:

— Узнаёте его, шевалье?

— Меч Карла Мартелла, — благоговейно выдохнул рыцарь.

В ту же секунду голова воительницы словно окуталась ослепительно белым сиянием, а над головой появился призрачный нимб.

— Дева… Жанна… Орлеанская Дева… — послышался за спиной дружный вздох.

Рене слез с коня и, упав на одно колено, склонил перед девушкой голову.

Судя по грохоту сзади, воины его отряда сделали то же самое.

— Встаньте, шевалье, — приказала Жанна и, когда он поднялся, коротко пояснила. — Да, это действительно я, Жанна Дева.

— Вы не погибли?

Более дурацкого вопроса нельзя было и придумать, но девушка на него всё же ответила.

— Нет, шевалье, ваши сведенья верные, — покачала она головой. — Я и вправду погибла. Но там наверху, — указала она на небо, — мне дали ещё один шанс. И послали мне вас.

— Что мы должны для вас сделать? — мгновенно подобрался Рене.

— Не для меня, — улыбнулась Дева. — Для го́спода и всего человечества…

Минут через двадцать полностью облачённый в латы отряд выстроился клином на древней дороге. В руке Орлеанской Девы появился какой-то миниатюрный «мушкет». Она направила его на деревья, и в то же мгновение на лесной опушке вдруг замерцало огромное «зеркало».

— Приспешники врага всего сущего сильны и коварны. Но мы не должны их бояться. Потому что наша вера сильнее. Только она спасёт нас в этом бою. За мной, воины го́спода! — вскинула девушка меч.

— Веди нас, Жанна! Веди, Орлеанская Дева! — воины опустили копья и, пришпорив коней, ринулись вслед за Девой в портальную арку. — Montjoie! Saint Denis! Deus vult! — огласил окрестности боевой клич французского рыцарства…

В сектор «зет» мы возвратились одновременно.

Как договаривались.

Спустя три секунды объективного времени.

Выглядели все довольно забавно. И хотя со стороны я себя не видел, но судя по смеющимся лицам баронессы и герцогини, зрелище было то ещё. Дорогой, но исключительно грязный кафтан, сафьяновые сапоги, красный кушак, широкие порты из атласной ткани, сабля, мохнатая шапка с клином, повязка на левом глазу, как у пирата… Красавец, короче. Бандит бандитом…

Ну, а как по другому-то? Казак, разбойник, «колдун», друг Стеньки Разина, того самого, который одну княжну в водичку — хлобысь! — и вот уже герой народного эпоса. Степан, разумеется, а не я в образе Серёжки Кривого…

Женщины на моём фоне смотрелись просто шикарно.

Ан в форме британского капитана Второй Мировой казалась настоящей аристократкой. Впрочем, она такой и была. Только межзвёздной Империи, а не земной, но, в целом, разница несущественная. Думаю, ей даже играть не понадобилось. Настолько естественно она выглядела в этом образе.

Паорэ, я полагаю, пришлось тяжелее. Причём, не только в переносном смысле, но и в прямом. Ведь средневековый доспех весит прилично. Полный — пуда под два или больше. Хорошо хоть, что Пао немного схитрила и для его изготовленияиспользовала не сталь, а сплав титана и никеля, но всё равно — женщине носить такой на себе занятие не из простых.

Кстати, в отличие от Анциллы, нам с Пао потребовалось ещё и внешность подкорректировать. Так что на шеях у нас висели миниатюрные голографические генераторы, позволяющие не только менять собственный лик, но и устраивать разные шоу-эффекты навроде божественного свечения или нимба.

Угрызениями совести мы при этом нисколько не заморачивались. Ведь, если верить историческим хроникам, и танковый взвод лейтенанта Мориссона, и струг Васьки Чумы, и отряд шевалье д’Амбуза — все они в те времена, когда мы их встретили, считались пропавшими без вести, исчезнувшими без следа или просто погибшими. Поэтому их «изъятие» из привычного мира и времени на ход известной сегодня истории нисколько не повлияло. Возможно даже, что это был именно тот парадокс, про который так любят писать земные фантасты: «мы забрали их из их времени, потому что они из него всё равно бы исчезли, и, в результате, они исчезли из своего времени, потому что мы их забрали».