Ответ пришел сам собой:

– Мне до сих пор снится смерть женщины, убитой вампиром на моих глазах. Убитой в отместку за смерть другого вампира, с которым расправился Помнящий. По твоему приказу.

Ноал пожал плечами:

– Значит, ты знаешь… Похоже, ты все же умнее, чем кажешься. Возможно, даже настолько умен, что признаешь – эта смерть тронула тебя только потому, что тебе было страшно за собственную жизнь. Ты мог оказаться на ее месте, ведь так? В тебе живет не сочувствие, а простой животный страх, который пробуждается ночами…

Я тряхнул головой:

– Мне не все равно, что случится с Машурой, с ее семьей, с Ла Кертом, с маленькой Сиир, потерявшей мать…

– Ах да, друзья, сироты… – Демиург выловил из воздуха несколько свитков и брезгливо помахал ими, будто мух отгонял. – Лирика, художественная, мать ее, литература! Разве ты не видишь? Глупые привязанности тянут тебя к земле, лишают свободы. Вот ты сегодня разглагольствовал об ответственности. Ты же связал себя по рукам и ногам! Как ты будешь летать, когда каждый раз, прежде чем сделать шаг, должен подумать: а как это повлияет на других?

– Мне никогда не нравилось летать, – огрызнулся я.

– Но ты пытаешься стать драконом, – Ноал бросил свитки в зашуршавшую кучу под столом. – Пойми, невозможно достичь бессмертия, не порвав свои связи с землей. Невозможно стать Творцом, сохранив менталитет твари.

– По-твоему, выходит, – я выпрямился на тахте, чтобы лучше видеть лицо собеседника, – все демиурги сволочи по определению. Но вот дракон Женетт не холодная гадина. Ей не все равно, что будет с сотворенным ею миром.

– Поэтому она все бросила и усвистала на поиски приключений? – выгнул бровь Ноал.

– Поэтому она передала мне Торбук, – возразил я. – Мне, а не тебе.

– Дура-баба, – скривился мой соперник. – Всегда знал: женщина и политика – вещи несовместимые. Но ничего, мир Оси еще достигнет своего величия – благодаря мне.

– И в чем же состоит это величие? – внезапно мне стало противно, что я ел с этим существом с одного стола. – Что это за цель, которая оправдывает любые преступления? И не говори мне, что преступления – понятие относительное, а демиург всегда прав…

Черные глаза Ноала блеснули. Из-под потолка спланировал очередной свиток, но на этот раз он сам раскатался в карту и завис в воздухе над столом.

– Это грани Запада, – указал демиург на рисунок, напоминающий раскрытый веер. – Многие из них мало исследованы, на иные вообще не ступала нога чужака. Известно, что в некоторых обитают разумные существа, в других – лишь монстры и дикие звери, есть и такие, что вовсе необитаемы и смертельны для жителей грани Моррэй. Какой простор для свершений!

– Зачем? – устало спросил я.

– Что – зачем? – не понял Ноал.

– Свершения на гранях. Ну, завоюешь ты их все, и что?

– Некоторые теории утверждают, что у Запада бесконечное количество плоскостей, – в голосе демиурга впервые послышались нотки неуверенности.

– Хочешь сказать, тебе на всю жизнь хватит? На вечную? – усмехнулся я. – Ты сделал ее смыслом доказательство какой-то там теории?

– Клал я на теорию… – Ноал зло скомкал карту и отправил ее в кучу к прочим манускриптам.

– А на что ты не клал? Вот видишь, мы вернулись к тому, с чего начали – в тебе нет ничего, кроме дерьма.

Демиург вскочил на ноги так быстро, что я и моргнуть не успел, а его кулак уже материализовался прямо напротив моего носа. Вот только дальше он не двинулся – Ноал раскорячился в интересной позе, вроде роняющего стакан мужика, пойманного в стоп-кадре рекламы. Я тихонечко поднялся с места и ткнул нападавшего пальцем в нос. Бедняга даже не моргнул.

– Временная капсула, – подал голос от дверей один из фер-ди. – Мы не любим насилия.

– Э-э, спасибо, – пробормотал я. И это говорят воины Хаоса? – А когда вы его… хм, разморозите?

– А тебе оно надо? – поинтересовался второй собакоголовый.

– Не-а, – признался я и после некоторого раздумья предложил: – Чипсов хотите? Или как эти штуковины на столе называются…

Я бы действительно предпочел, чтобы покоритель Запада навечно остался в виде памятника – книголюбы могли бы ему на руку пальто вешать. Но вскоре голос Альфы, раздавшийся для разнообразия из глубин горшка с мировой премудростью, объявил об окончании голосования.

По пути в Чертог Ноал был непривычно молчалив и подавлен. Интересно, он помнил, как я стучал его по носу? Или как вставил орешки в рот – на манер вампирских клыков? Что ж, если он победит на выборах, мне один конец.

В Чертоге висела напряженная тишина. По лицам друзей я сразу понял, что дело мое – труба. Машура прятала глаза, Динеш смотрел на меня, как на сбитого машиной ежика, Сконки оставил в покое нос и теперь судорожно догрызал ноготь большого пальца, а Ла Керт с Финном пытались утихомирить отца саттардской авиации, все порывавшегося вскочить с места и что-то учинить – то ли народный бунт, то ли истерику.

– К сожалению, делегатам не удалось прийти к консенсусу, – печально объявила Альфа, когда мы с Ноалом снова заняли места на сцене. – Голоса разделились, и конечный счет по итогам выборной гонки составляет 2:2.

Я встрепенулся: как?! Выходит, исповедь одноглазого сработала, и все не так безнадежно?! Чего ж на половине трибун такой траур? А на второй – воинственный вой…

– Регламент выборов предусматривает особые правила на такой случай, – продолжала тем временем арста. – У Среднего мира может быть только один властелин, а потому претендентам на это звание предстоит сразиться на турнире. Пусть достойнейший победит!

– Пусть! – завопили избиратели.

Эхо ударило мне в голову и заставило ее загудеть на манер ведра, которое только что от души приложили палкой. События вокруг сменялись так быстро, что бедные мозги начинали вскипать от перегрузки. Стена Чертога за спиной Альфы вдруг плавно поехала в сторону, и я всерьез начал опасаться, что процессор у меня заглючило капитально.

– Какое оружие? – деловито поинтересовался у Альфы Ноал.

Известие о поединке вернуло ему прежнюю надменность. Видно, демиург был уверен, что справится со мной одной левой.

– Любое нерукотворное, – очаровательно улыбнулась бессмертная. Она что, магию имела в виду?

– А… э… как определяется победитель? – наконец сообразил спросить я.

Арста терпеливо пояснила, обращаясь к публике:

– Турнир считается оконченным, когда один из сражающихся погибает или признаёт себя побежденным и отказывается от титула властелина.

– Молись, чтобы я просто прикончил тебя, лузер! – прошипел Ноал, делая шаг в мою сторону. Ближайший собакоголовый тут же угрожающе встопорщил крылья, и демиург остановился. – Запросишь пощады, и я живьем скормлю тебя летучим шавкам – с душой и всеми потрохами!