Я вздрогнула. Но не от слов старика о страшных предсказаниях, страшно соответствующих происходящей реальности, а от того, что моё периферическое зрение отчётливо уловило движение – рука Тристана, та самая, которая была сжата в кулак, шевельнулась. Я готова была поставить свою жизнь на кон, так непоколебимо я была уверена в том, что именно я увидела всего лишь в короткую долю секунды: его рука дрогнула!!!

– В Вашей постели лежит Блуждающий? – старик мгновенно отреагировал на моё импульсивное телодвижение.

От столь резкого, столь режущего, столь страшного вопроса внутри меня всё похолодело. Я находилась в плохо освещённой комнате в компании дёргающегося трупа и незваного гостя, пугающего меня своим присутствием не меньше, чем конвульсирующий труп. Сама фраза: “В Вашей постели лежит Блуждающий”, – звучит, если к ней внимательно прислушаться, крайне страшно. Настолько, что от неё фонит хоррором даже больше, чем от фразы: “Вас скоро попытаются съесть заживо”.

– Нет, он не Блуждающий, – сжала губы я, не в силах оторвать взгляда от вновь замершей руки трупа.

– Он мёртв?

– Да.

– Но он Вас беспокоит. – Я ничего не ответила. – Можно мне посмотреть на него?

Я хотела ответить категорическим “нет”, но почему-то вместо этого, наблюдая за тем, как старик покидает своё место и начинает приближаться к кровати, аккуратно вытащила из-за ремня пистолет и встала на ноги. Я не целилась в него, что было бы показателем категорического протеста. Я просто непрозрачно намекнула ему, что ему не стоит приближаться к той стороне кровати, на которой нахожусь я.

Подойдя к кровати с противоположной мне стороны, этот странный человек совершенно бесстрашно, в отличие от меня, нагнулся прямо к трупу. Теперь, в тёплом свете, отбрасываемом старым напольным торшером, я видела, что мрак не врал – этот мужчина и вправду постарел раньше положенного человеку времени. Скорее всего, это случилось с ним быстро – всего за одни сутки… Неужели и я потеряла сегодня свой истинный возраст? Видно ли теперь по мне, что после произошедшего с Тристаном я жива лишь на четверть?..

– Он труп, – не дождавшись от старика ни слова в течение той тягостной минуты, в которую он с вниманием рассматривал тело, я наконец выдавила болезненные слова, всё время ожидания режущие моё горло.

– Определённо точно, – уверенно кивнул тот, кто представился мне доктором, входящим в десятку лучших хирургов этой страны. От столь безапелляционно утверждённого вердикта со стороны, мне вдруг стало ещё хуже: уж лучше бы никто кроме меня не произносил подобных слов вслух и даже не думал их.

– Но… – я вновь сглотнула ком, периодически встающий поперёк моего горла, как ненужное напоминание о моей и без того очевидной беспомощности. – Мне кажется, что он дёргает правой рукой.

– Как он умер? – поинтересовался истинно докторским голосом старик.

– Его укусила Блуждающая… А потом я проткнула его сердце…

– Зачем Вы это сделали?

Мой взгляд стал метаться между собеседником и журнальным столом, за которым он только что сидел, и под которым я оставила русское наследство.

– Идите со мной, – без жеста, могущего означать угрозу, я взмахнула рукой, в которой держала пистолет, после чего мы одновременно двинулись в сторону журнального стола. – Вот, – наконец вытащив заламинированную инструкцию вместе со слитком, я положила их на стол.

Так как освещение в этой части комнаты практически отсутствовало, нам пришлось вновь вернуться к кровати, возле которой продолжал со старческим упорством и жужжанием пыхтеть торшер. Достав из нагрудного кармана очки в круглой оправе, старик водрузил их на свой небольшой нос и его увеличившиеся в отражении линз глаза тут же забегали по ламинированному листу. Отметив, что этот старик держит лист куда более уверенно, чем я свой пистолет, я вновь спрятала оружие за пояс – в конце концов, мы стояли по разные стороны кровати, так что я бы по-любому успела достать его, если бы оно мне вдруг резко понадобилось.

– Я поняла только то, что написано на английском, – спустя пять минут, когда он перевернул лист, чтобы посмотреть, что находится на его обратной стороне, произнесла я. – Вы знаете два других языка? Что ими написано?

– Это русский и арабский языки. Ими написано ровно то, что написано и английским. Где вы это взяли?

– У одного русского… Он был одним из погибших в авиакатастрофе – самолёт упал неподалёку от нашего города. Думаю, с этого всё и началось в Норвегии.

– Так вы из Норвегии?

– Да.

– Далеко же вы сумели забраться, – старик посмотрел сквозь приспущенные очки на Тристана. – Труп этого молодого человека не демонстрирует ни признаков того, что он может быть Блуждающим, ни признаков переходного состояния из человеческого в блуждающее.

– Нет, пара пугающих странностей всё же есть. Во-первых, я уверена, что видела, пусть лишь боковым зрением, как его правая рука пошевелилась, и я абсолютно уверена в том, что ещё час назад она не была сжата в кулак. А, во-вторых, его кровь… – я замерла от неожиданного шока.

– Его кровь? – подождав несколько секунд, переспросил доктор. Я же, стоя перед трупом Тристана, пялилась безумным взглядом на то место, которое около получаса назад подвергла жестокому эксперименту. Я была уверена в том, что у меня не поехала крыша – я действительно порезала его правое предплечье именно в том месте, на которое сейчас смотрела! Но сейчас пореза на этом месте не было!!! На его месте осталась лишь едва уловимая, тонкая серебристая струйка, словно кровоподтёк, но это определённо точно была не кровь…

– Я уверена в том, что около получаса назад, как раз перед Вашим появлением, я совершила надрез на его предплечье, здесь, – говоря осевшим голосом, неосознанно боясь приближаться к телу, я на безопасном расстоянии ткнула пальцем туда, где не было никакого пореза. – И из пореза вытекла жидкость стального цвета… Но сейчас здесь нет никакого пореза.

– Вы можете совершить повторный надрез на том же месте?

Да, я могла. Но для того, чтобы понять действительность того, что я и вправду могу сделать это повторно, мне понадобилось около десяти секунд полнейшего оцепенения.

Наконец вспомнив, что перочинный нож всё ещё лежит в заднем кармане моих джинс, я потянулась за ним. Вспомнив, как резко делала это в первый раз, я удивилась тому, что сейчас движения моих рук демонстрировали крайнюю медлительность.

Я сделала точь-в-точь такой же порез, каким был первый. И результат сразу же повторился: из открытой раны начала вытекать вязкая жидкость, по консистенции напоминающая сгустившуюся кровь, но имеющая непрозрачный стальной цвет.

– Что это? – осторожным шёпотом спросила я у доктора, бесстрашно