Брюнгильда предупреждала его, что ему не удастся спасти то, ради чего он спустится в Утгард. Теперь он понял смысл ее слов и всю жестокость происшедшего.

К нему подполз еще один демон, совершая последнюю попытку выполнить задание Одина. Зигфрид проткнул Нотунгом его рот, вспоров сзади череп, а затем медленно, мерными взмахами меча изрубил демона на части. Но это не дало ему успокоения.

С узких губ Ксандрии капала слюна, и она бездумно почесывала мягкими кончиками пальцев открытое лоно, совсем недавно подвергшееся насилию. Сколько раз ее насиловали здесь, Зигфрид даже представить не мог…

Взяв меч, принц освободил королеву от оков. Затем он снял рубашку, чтобы прикрыть ее. Он не увидел, как Ксандрия схватила острый камень, и лишь краем глаза заметил движение ее руки, не придав ему значения. И только когда камень ударил его в висок, так что он пошатнулся, Зигфрид понял, что Ксандрия, погруженная в свое безумие, не узнает его.

Так и было. Королева, впервые освободившись с момента ее похищения, из последних сил бросилась на него, сжимая крючковатыми пальцами камень. Из ее рта доносился только хрип, и Зигфриду не хотелось знать, что орда сделала с ее языком.

Принц мог бы легко схватить Ксандрию и вырвать камень из ее руки, но его душа не признавала борьбы, в которой он не мог победить. Женщина билась в его руках, уже не способная на нападение, а он только прижимал ее к себе, словно близость его тела могла успокоить впавшую в безрассудство королеву. Вероятно, этим все и объяснялось, а может, Ксандрия потратила последние силы в своем порыве: ее тело обмякло, и теперь они лежали на земле, словно изображая гротескную карикатуру на любовные объятия.

Получишь то, что хочешь. Потеряешь все, что имеешь… Путь к Иггдрасилу, где его ждал Хъёрдан, был спокойным, но в то же время ужасным. Тело Ксандрии весило не больше мешка с мукой, но тяжесть ее безумия была невыносима. Иногда она хихикала, иногда дергала нижней частью тела. А еще она все время плакала, плакала без слез.

Зигфрид забрался на коня валькирии, заботливо удерживая Ксандрию, и, когда они взмыли в воздух, принц даже не удостоил взглядом Утгард, чьи испытания он выдержал, чтобы все-таки проиграть.

У него оставалось не так-то много дел.

Верный Хъёрдан выпрыгнул на поверхность Мидгарда в том же месте, где и погрузился в землю — во дворе ксантенского замка. Была ночь, и Зигфрид сомневался, прошло ли в мире людей вообще какое-то время. Слова Нацрея о том, что время не имеет значения, подтверждались вновь и вновь.

Брюнгильда подошла к своему коню и, взглянув на Ксандрию, поняла, что произошло то, чего она боялась: гнев Одина не знал границ, и он подверг принца Исландского всем мучениям, на которые был способен.

Зигфрид соскочил с Хъёрдана, отказавшись от протянутой ему руки, и ссадил то, что осталось от Ксандрии, на землю. Затем принц подошел к бочке с водой и опустил в нее голову, словно холодная вода могла помочь ему удостовериться в том, что он снова дома.

— Зигфрид… — осторожно начала Брюнгильда.

— Ты должна уйти, — сказал принц. — В моих сумерках правит смерть, и в будущем она будет моим постоянным спутником.

Его голос перестал быть голосом мужчины, голосом воина. Зигфрид говорил от имени праведного гнева, в котором больше не было ничего человеческого. Нотунг на его спине стал судным мечом, а каждое его слово звучало как приговор.

— Решение отправиться в Утгард ты принял сам, — мягко напомнила ему Брюнгильда. — Как и решение отправиться в Баллову, напасть на Ксантен и бороться за исландский трон.

— Меня вели на нитях, — прорычал Зигфрид. — Ты, боги, нибелунги. Вы манили меня словом «судьба». И я следовал этому, словно малый ребенок.

— Жизнь на самом деле устроена не так, — возразила Брюнгильда.

— Оставь меня хотя бы на один день, — попросил Зигфрид, не способный сейчас спорить о сущности мира. — Дай мне день, чтобы я провел его с моей любимой на моей родине.

Брюнгильда бросила скептический взгляд на жалкое подобие того, что было когда-то женщиной и королевой, но все же кивнула.

— Я вернусь. Но не для того, чтобы насладиться твоим страданием.

Она вскочила на Хъёрдана, с благодарностью потрепала его по холке и растворилась в прозрачном ночном воздухе.

Зигфрид вымылся, нашел в комнатах замка свежую одежду и одел Ксандрию, которая, находясь в полузабытьи, не сопротивлялась. Из шкатулки он достал простое кольцо и, пообещав Ксандрии супружескую верность до смерти, надел его на ее тонкий палец.

Они провели эту ночь без сна. Король и королева Ксантена. Он — с его разбитым сердцем, она — с угасшим разумом, а страна — с уничтоженной сущностью.

Когда же наступило утро и первые лучи солнца осветили края диска Мидгарда, Зигфрид вывел Ксандрию на балкон. Он показал ей горизонт, дал вдохнуть свежий запах леса и, когда она впервые улыбнулась, обнял ее покрепче, так что женщина перестала дрожать.

Он сжимал ее шею до тех пор, пока она не перестала дышать и у нее не подкосились ноги.

Когда Брюнгильда вернулась в Ксантен, тело Ксандрии — по северной традиции — уже горело во дворе. Зигфриду хотелось похоронить королеву Ксантена по христианским обычаям, но он не знал подробностей соответствующего ритуала.

Валькирия молча стояла рядом с принцем, пока пепел не остыл.

— Я говорила с Одином. Он не думал, что тебе удастся найти Ксандрию. Он недооценил тебя и твою любовь.

— Что ж, надеюсь, эта жестокая игра его хотя бы позабавила.

— Он предлагает тебе место за его столом, — продолжила Брюнгильда. — Ты оказался более благородным воином, чем все, кто за последние годы ходил по радуге в Валгаллу. Даже твой отец не проявил такого благородства, как ты.

— Я должен умереть за место в Валгалле? — с яростью спросил принц.

Брюнгильда покачала головой.

— Я заберу тебя с собой. Прямо сейчас. Не будет больше страданий у того, кто страдал больше других.

Зигфрид промолчал.

Брюнгильда взглянула на обугленные останки королевы в центре опустевшей страны.

— Что тебя еще удерживает? Франки скоро возьмут Ксантен, и если они будут достаточно щедры, то Ксантен станет лишь одним из городов их империи.

— Королевство меня больше не интересует, — ответил Зигфрид. — Как и мое наследное право. Но я ношу Нотунг и проклятие нибелунгов. Я еще должен оплатить этот счет.

Валькирия с отчаянием взглянула на сына мужчины, которого она когда-то любила.

— Разве ты не понимаешь? Именно этого они и хотят: чтобы колесо продолжало вращаться, чтобы круг судьбы никогда не размыкался. Один предлагает тебе место за своим столом, а это означает конец всем страданиям. Причем не только для тебя, но и для всех остальных королевств.