«Это соревнование. Он пытается навязать мне свои правила. Ну ладно, с меня хватит».

Она вернула пистолет Хоффману. Он, не колеблясь ни секунды, приставил дуло к виску Мэсси.

— Я закончу за тебя, — сказал он. — Хочешь подождать снаружи, Берни? Тебе не обязательно в этом участвовать.

Мэсси презрительно ухмыльнулся:

— А, понятно, кишка тонка…

Хоффман свободной рукой схватил Мэсси за волосы и запрокинул ему голову. Старый вояка наводил на людей больше страха, когда держался спокойно, как удав, и сейчас он вел себя именно так.

Однако Мэсси все-таки не умолял о пощаде. Хотелось ли ей этого? Да, хотелось. Его нужно было сломить и лишь потом уничтожить, чтобы другие знали, что таких, как он, тоже можно смешать с дерьмом.

Он ухитрился взглянуть Хоффману в глаза.

— Если нажмешь на курок, старик, я буду являться тебе в кошмарах. Тебе меня не победить.

— Ты еще сопляк и не помнишь Кузнецких Врат, — спокойно ответил Хоффман. — Думаешь, мне впервые приходится делать грязную работу?

«Ты мне не все до конца рассказываешь, Вик. Правда?»

Берни сомкнула пальцы на толстом дуле пистолета и, надавив, медленно опустила руку Хоффмана. Опасно было проделывать это с человеком, державшим заряженное оружие со снятым предохранителем. Возможно, еще доля секунды — и она лишилась бы руки. Но сейчас она контролировала ситуацию. Она знала это.

— Нет, больше он никого не будет дергать за веревочки, — сказала она. — Я решила, как мы с ним поступим. Он мой. И я сделаю с ним все, что захочу. Но я пока не придумала, что именно.

Хоффман вопросительно взглянул на нее, все еще сжимая в кулаке волосы Мэсси.

— Да, я уверена, — произнесла она.

Но Мэсси больше не чувствовал уверенности.

Она увидела это вовремя: взгляд, говоривший о том, что он не понимает, что происходит, не знает, что будет дальше и насколько все плохо, потому что в его книге с правилами такого не было. Это и был страх. Это он делал с остальными. Именно это она и хотела заставить его почувствовать. Остальное было делом техники.

Хоффман выпустил Мэсси и оттолкнул его прочь. Через несколько секунд бродяга отдышался и смог заговорить.

— Думаешь, ты меня сможешь запугать, сучка? Думаешь, я твоих угроз боюсь?

— Я тебя уже запугала, — ответила Берни. — А что будет дальше… посмотрим. Ты знаешь, женщины — они такие непредсказуемые.

Хоффман выпустил ее и закрыл за собой дверь на замок.

— Делай что хочешь, Берни, — сказал он. — Я тебя прикрою. Но на самом деле жаль, что ты не позволила мне вышибить ему мозги и избавить тебя от всей этой мерзости раз и навсегда.

— Ты хотел этого, — произнесла. — Для меня этого достаточно.

У Хоффмана достаточно собственных кошмаров. Она не станет добавлять ему новых. Если нужно будет выполнить грязную работу, она сделает ее сама.

Семейные казармы МБВ, ознакомительная экскурсия, три дня спустя

— Так, напомни мне еще раз, леди Бумер, какие слова нам теперь не разрешается употреблять?

Коул и Берни вытянулись по стойке смирно во втором ряду отряда охраны, на площади — усаженной деревьями площади, какие были в Хасинто. Здесь собралась небольшая толпа, чтобы послушать важную речь Председателя, обращенную к делегации из Пелруана. Коул размышлял о том, сможет ли он когда-нибудь привыкнуть к такой службе, когда от тебя требуется просто стоять с бравым видом и ничего не делать.

— Беженцы, — ответила Берни. — Если скажешь слово на букву Б, мне придется вымыть тебе пасть с карболовым мылом. Нам разрешается называть себя «оставшимися жителями Хасинто». Или «выжившими». Но на самом деле он хочет, чтобы мы привыкли быть «гражданами Нью-Хасинто».

— Черт, ненавижу это словоблудие. Мы беженцы. Мы бежали, детка. Мы нашли себе убежище. Что в этом такого позорного?

— Он думает, что этим заставит достойных горожан Пелруана увидеть в нас убогих, просящих милостыню, а не хозяев жизни, которые приехали проверить, хорошо ли они присматривали за нашим имуществом.

— Если я когда-нибудь соберусь в штабные, Берни, — сказал Коул, — пристрели меня. Потому что у меня не укладывается в башке вся эта дурацкая лексика.

— Давай веселее, ты должен выглядеть сильным и надежным, Коул Трэйн. — Берни переминалась с ноги на ногу. У нее в последнее время практически все болело и ныло, но она не собиралась давать себе поблажек. — Гражданские смотрят. Наш возлюбленный Председатель собирается обратиться к нам с речью.

Лучшими помещениями в городе — то есть на военно-морской базе — были казармы для семейных офицеров, расположенные в западной ее части. Прескотт настолько сильно хотел заставить людей из Пелруана ощутить единство с бывшими жителями Хасинто, что пригласил новую делегацию взглянуть на строительные работы. Здания возводились в том же стиле, что и величественные особняки в Хасинто, но если Прескотт думал когда-нибудь увидеть здесь, на Вектесе, точную копию старого города, то ждать ему предстояло очень долго.

Коул с некоторым изумлением наблюдал, как быстро их лидер, только что произносивший зажигательные речи для солдат насчет уничтожения червей, превратился в мистера Сама Любезность, который чуть ли не целовал младенцев в толпе. Дело было, конечно, не в голосах избирателей. Никто на планете не голосовал уже многие годы; люди еще только начинали поговаривать о выборах. Хотя, возможно, он просто заранее начал свою избирательную кампанию.

— Я уверен, вы никогда не думали, что этот день настанет, — говорил Прескотт, сцепив руки за спиной. — Но Вектес — Нью-Хасинто — теперь является столицей Коалиции Объединенных Государств. Здесь человечество начнет возрождать нашу планету. Здесь мы вновь наберемся сил, восстановим численность населения, отсюда мы отправимся на материк и снова обретем нашу цивилизацию. Сохранение этой далекой базы в рабочем состоянии в течение долгих лет и ваша готовность приветствовать на острове выживших граждан Хасинто помогли избежать исчезновения человечества и дали возможность строить будущее.

— «Готовность»… — пробормотала Берни. — Что-то я не вижу особой радости на лицах…

Гавриэль и Беренц были в толпе. Они незаметно помахали Коулу. Ну допустим, они были готовы встретить КОГ — это они хранили здесь ее флаг. Коул надеялся, что они получат ту награду, которая сделает их счастливыми. А возможно, они просто были благодарны за то, что наконец смогли сдать хозяевам ключи от базы.

— А когда мы перестанем называть бродяг «бродягами»? — прошептал Коул. — Они же все разные. Я чувствую, что необходимо найти этому отражение и в моей лексике.

— Издеваешься?

— Я серьезно, детка. Мне нужно знать, о ком мы говорим: о бандитах, бродягах, бездомных, о тех, кому просто не повезло или у кого с башкой не в порядке, или о тех, кто боится вернуться домой и прочее. — Коулу слишком нравилась Берни, и он не мог допустить, чтобы она лезла в бутылку каждый раз при упоминании чертова идиотского слова на букву Б. — Или о тех, кто пропал без вести на десять лет. Или о тех, кто слишком долго возвращался на базу…