— Несколько дней назад я вышел из машины на дорогу, насмотрелся там кое-чего, и меня потом занесло. Мне нужно научиться снова патрулировать, не видя под ногами трупы. — Пад замер. — У вас имеются последние сведения о ее местонахождении? Если хотите, мы будем искать с вами, сэр.

— Это напрасная трата времени и сил. — Хоффману нужно было всего лишь приказать всем патрулям, чтобы в предстоящие несколько месяцев в случае находки — любой находки — ему дали знать. — Пад, спасибо вам за поддержку, но у меня нет никаких сведений, да и не надо сейчас заниматься этим. Думаю, мне нужно было пройти по этой дороге, чтобы убедить себя в этом.

Они прошли еще двести или триста метров и остановились перед кучей мусора высотой с двухэтажный дом. В этом месте шоссе было совершенно прямым; Хоффману, стоявшему посередине, собранные на обочинах обломки казались почти памятниками. Словно армия победителя триумфально вступала в древний город.

«Может быть, я предаю тебя, потому что не ищу, Маргарет? Черт, сейчас уже слишком поздно рыть носом землю ради тебя. Я презираю людей, которые на похоронах выказывают больше любви к умершему, чем за всю его жизнь. Но я и сам такой же».

Пад осторожно обошел насыпь, внимательно оглядываясь. Это все-таки было опасное занятие. Пожары бушевали и под землей, в разрушенных трубопроводах и канализации, и, несмотря на то что на первый взгляд все было спокойно, угроза существовала. Вероятно, где-то в лесах или степях уголья будут тлеть еще многие годы.

«Неужели они не смогли выжечь эту мерзость под землей?»

Хоффман уже хотел позвать Пада обратно — не было смысла что-то искать здесь, по крайней мере сейчас, — когда он потерял солдата из виду. В наушнике послышался треск.

— Вижу противника, сэр, — сообщил Пад. — Движение, здесь, с моей стороны. Слева от… черт, не знаю, от чего…

— Слышу вас, Пад. — Пора было дать знать в Центр. — Центр, это Хоффман; предположительно обнаружены черви, примерно в километре от побережья Коррена, у шоссе на Киннерлейк. Оставайтесь на связи.

Пейзаж был слишком однообразен, чтобы можно было как-то описать свое местонахождение. Хоффман проверил автомат и отправился за Падом. Мусора было по колено, и заметить противника наверняка было нетрудно, но Хоффман понял, что именно привлекло внимание Пада, только тогда, когда сбоку что-то шевельнулось. Он развернулся — как раз вовремя, чтобы заметить мелькнувшую серую тень.

— Это их нора, — прошептал Пад. Он махнул рукой куда-то в сторону. — Червяк рванул в убежище.

Хоффман видел слишком мало, чтобы сообщать в Центр; что это было — трутень, бумер, что-то еще? Какая разница? «Сволочь!» Он двинулся следом за Падом. Метров через десять они обнаружили дыру в земле — яму с ровными краями, которая до пожара могла быть бассейном или фундаментом здания.

Они не знали, преследуют ли одного-единственного червя или встретят сейчас целый взвод этих тварей. Они находились в крайне невыгодном положении для того, чтобы входить в нору, — их было всего двое, а в качестве поддержки мог служить только «Ворон», оставленный по меньшей мере в десяти минутах полета отсюда.

Они осторожно приблизились к отверстию и заглянули вниз, целясь из «Лансеров». Перед ними открылась большая прямоугольная яма; на уровне груди виднелись какие-то арки, похожие на туннели или очень глубокие ниши: вокруг было разбросано так много всяких обломков, что трудно было сказать наверняка.

— Это подвал, — произнес Пад. — А там внизу — это или туннель, или сточная труба. Но это не означает, что черви отсюда не могут появиться.

— Может, нам нужно уже начинать беспокоиться?

— Начнем, когда на нас набросится несколько дюжин.

Пад спрыгнул вниз, и под его ботинками обугленное дерево захрустело и превратилось в пыль; присев на корточки, он вгляделся в отверстие сточной трубы через прицел автомата.

— Стой! — Он резко дернул стволом. — Человек! Это человек. Черт, там кто-то живой! Как они смогли выжить после этого, черт бы их побрал?

Идиотская, отчаянная мысль промелькнула в голове Хоффмана. Нет, это не может быть Маргарет. Он разозлился на себя за то, что позволил себе даже думать об этом.

— Эй, выходите! — крикнул Пад. — Вы ранены? Здесь солдаты КОГ, свои! Выходите же!

До Хоффмана донесся стук камней под ногами человека. В конце концов на свет кто-то выполз — на четвереньках, как животное. Скорее всего, женщина. Он решил так из-за длинных, слипшихся от грязи волос, но убедился в этом только после того, как она села на корточки. Все тело ее было покрыто серым пеплом, на груди висел рюкзак.

— Вы ранены? — спросил Хоффман. — Как вы здесь оказались? Как вы смогли выжить после пожара, я уже не говорю об ударе?

Она потерла губы рукавом.

— Я пряталась. — Она говорила с сильным акцентом — иностранка. Она пришла из-за границы. — Пряталась в сточных трубах.

— Черт, вам лучше пойти с нами. — Пад протянул руку, чтобы помочь ей встать на ноги. — Вы же не местная, да? Как ваше имя?

Это были совершенно обычные вопросы. Это были просто те слова, которые солдаты говорили перепуганным до смерти гражданским, чтобы сломать лед и заставить их делать то, о чем их просят. Хоффман обнаружил, что пытается сообразить, как смогла выжить эта женщина, и только тогда начал понимать, как она может к ним относиться.

«Враги. Противники. Те, кто все это сделал».

Пад поднял ее на ноги. Она пошатнулась, а затем бросилась на солдата, пронзительно крича на незнакомом языке и молотя его кулаками. Он одной рукой отстранил ее, все еще сжимая в другой «Лансер», но несколько сильных ударов все же успели попасть в цель. Хоффман спрыгнул в яму и схватил женщину за руки. Может быть, она плохо говорила на языке Тируса и не поняла, что Пад хочет ей помочь.

— Эй, потише, потише, успокойся… — Пад уклонился от пинка, но Хоффман получил по колену. Женщина совершенно рехнулась. От нее отвратительно несло дымом и потом. — Леди, успокойтесь. Все в порядке. Мы вам не сделаем ничего плохого. Мы из КОГ. Мы отвезем вас в Эфиру, в госпиталь, где вам помогут. Слушайте, не хотите воды? Могу поклясться, вы хотите воды. — Пад потянулся за бутылкой, прикрепленной к поясу. — Ну-ну, все хорошо.

— Вы поможете мне? Вы теперь мне поможете? — Она плюнула Паду в лицо. Почему-то это казалось более унизительным, чем пощечина. Она с трудом подбирала слова. — Вы бросили нас умирать! Вы всех убили! Я приехала сюда, в Эфиру, искать убежища, но нам не хватило времени, и вы нас убили!

Какого черта можно было ответить на это? Пад молча смотрел на женщину. В конце концов силы ее иссякли, и Хоффману пришлось поддерживать ее в вертикальном положении. Гнев ее был направлен только на Пада. Возможно, у нее осталось энергии только на ненависть к одному тирусскому ублюдку.

«Что мне теперь делать? Рассказывать ей об уничтожении имущества в тылу врага? Говорить, что это разумная стратегия? Дерьмо собачье!»