– Все, не шали, – сказал Кормо. – Нам приказано тебя не убивать, но, если ты дашь мне повод, я вспорю тебе глотку. И буду кромсать, пока не сдохнешь. Ясно тебе?

Бершад гневно зыркнул на него, но сообразил, что этот пузатый толстяк обладает громадной силой. В своем теперешнем состоянии Бершад его не одолеет.

– Ясно.

– Отлично. А теперь выпьем еще по кружечке и пойдем к Керриган.

Кормо повернулся на табурете, вытащил из ведра с холодной морской водой еще один глиняный кувшин эля и протянул его Бершаду.

Бершад разумно рассудил, что, если выбраться отсюда силой не получится, лучше обзавестись друзьями. Он взял кувшин.

– Для пирата ты сносно говоришь по-альмирски, – заметил Бершад, отхлебнув из кувшина и вручая его Кормо.

– Мы предпочитаем называть себя корсарами, хотя, если честно, мне все равно. – Кормо пожал плечами. – А корсарам в Терре надо знать много языков, так легче запугивать людей, чтобы вели себя как полагается. Придурки, которые промышляют морскими набегами, обычно двух слов связать не могут, поэтому рычат, вопят, выбивают зубы или проламывают черепа, чтобы заставить пленников повиноваться. Нет, для нас это слишком хлопотно. – Кормо посуровел. – Ну а как шепнешь пленнику на родном языке, что если он рыпнется или хоть пальцем шевельнет, то его дочери отрубят голову и приспособят под ночной горшок, тогда бедолага сразу согласится на любые требования, поможет перегрузить все свое добро на твой корабль да еще и спасибо скажет. – Он радостно ухмыльнулся, будто рассказал смешную шутку, а не сообщил о своих жутких предпочтениях. – В общем, умение общаться значительно облегчает дело. Поэтому «Истребители наг-душебродов» совершают набеги, не проливая ни капли крови. А вот Симеон и его люди вечно устраивают жестокую резню и портят репутацию острову Призрачных Мотыльков. И еще демоны за костяным частоколом.

– А мне говорили, что там хорошо. Я хотел туда перебраться и построить там загородный дом.

Кормо захохотал:

– Шутник ты, драконьер.

Он почесал клочковатую бороду, оценивающе взглянул на кувшин, накрыл его крышкой и снова поставил в ведро с водой. Потом вытащил откуда-то рваную измызганную рубаху и швырнул ее Бершаду:

– Вот, надень, и пойдем-ка к Керриган на разговор. Заодно посмотришь на Душебродов Утес. Очень впечатляет.

Кормо был прав.

Душебродов Утес представлял собой сеть туннелей, вырытых трудолюбивым драконом. И действительно впечатлял. Туннели были высотой в десять-пятнадцать локтей и такие широкие, что по ним свободно проехали бы три телеги в ряд. Судя по всему, драконов здесь давным-давно не было, теперь тут обитали люди, но Бершад все равно чуял знакомый драконий запах.

Туннель, по которому Кормо вел Бершада, через каждые пару сотен шагов расширялся, превращаясь в большой зал. Каждый такой зал использовался либо для торговли, либо для развлечений. В первом по одну сторону какой-то тип торговал колбасами, а у противоположной стены старуха продавала ослиное молоко. На щеках обоих торговцев синели прямоугольники татуировок.

– Эль у нас бесплатный, – объяснил Кормо, указывая на огромную бочку с краником посреди зала. – А вот мясо и молоко – нет. И цены убийственные. Как говорит Керриган, спрос рождает предложение.

В следующем зале с одной стороны высились шаткие подмостки, а перед ними на подушках сидели зрители. Их было всего несколько человек, но актеры играли с жаром, будто на сцене переполненного баларского амфитеатра. Бершад прислушался: исполняли пьесу о каком-то парнишке, который случайно напоил сестру любовным эликсиром.

Бершад с облегчением вздохнул: хорошо, что спектакль был не о нем самом.

– Что, Керриган пригласила сюда театральную труппу?

– Не совсем, – сказал Кормо. – Мы захватили их корабль, который плыл из Листирии в Галамар. Денег у них не оказалось, так что свою свободу они выкупают, давая представления. Керриган предложила им отработать долг в борделе – оно быстрее получается, даже для мужчин, – но они наотрез отказались. Ничего не поделаешь, артистические натуры.

– Странно, что им дали выбор.

– Керриган – не обычная разбойница. В Душебродовом Утесе выбор есть у каждого.

– Тех, кого доставили на остров, не спрашивали об их предпочтениях.

Кормо пожал плечами:

– Ну, в жизни нет совершенства.

Из пекарни в следующем зале пахло свежим хлебом. В другом зале была кузница, над которой в потолке было проделано отверстие, для вентиляции. Бершад задержался перед двумя десятками мечей, выложенных на продажу, пытаясь ощутить хоть что-то из внешнего мира и установить связь с драконихой, но кузнечная печь нещадно дымила, и он только надышался гари.

Бершад пересчитывал людей в залах, но сбился со счету на девятом десятке. Судя по всему, изгнанники составляли примерно половину от общего числа.

– Настоящий город, – пробормотал он.

– А по-моему, больше похоже на городской квартал, – сказал Кормо.

Как бы то ни было, за последние четырнадцать лет Бершад впервые оказался в поселении, где каждый житель не пялился на него как на пещерного гоблина. Если не считать руки, до плеча покрытой татуировками драконов, Бершад был здесь таким же, как все.

Кормо указал на широкий туннель:

– Там расположены детские и спальни, но ты, кажется, уже наспался всласть.

– А в Душебродовом Утесе много детей?

– Хватает. От них одна головная боль. Вчера какие-то листирийские сорванцы украли у меня баларские часы. Здешняя малышня обожает тырить вещи у взрослых, а потом требовать выкуп. Видно, готовятся к корсарскому житью-бытью. В общем, я теперь жду, какие условия они мне выкатят. В прошлый раз пришлось показывать мою коллекцию золотых зубов, чтобы получить назад недельную пайку хлеба. Многие умиляются, но меня это страшно достает.

Они дошли до длинного прямого отрезка туннеля с десятками небольших помещений с обеих сторон, перегороженных толстыми железными решетками, запертыми на замок.

– Это наши кладовые. Ты, главное, ничего не пробуй умыкнуть.

Судя по запахам из кладовых, корсары грабили корабли из всех уголков Терры. В одной кладовой хранились запасы ладана и корицы; в другой десятки белых холщовых мешков источали цветочный аромат опиума; в третьей были сложены медвежьи шкуры из восточного Галамара.

За кладовыми виднелось приливное озерцо, полное паргосских улиток с синими раковинами, отливающими перламутром.

– Обожаю этих крошек, – сказал Кормо, указывая на озерцо. – Но в последнее время их почему-то становится все меньше. Керриган приказала переселить бо́льшую часть улиток на нижний ярус и заявила, что любой лакомка, который захочет без разрешения отведать улиток, лишится уха. По-моему, это слишком высокая цена за гурманство, но все равно соблазн велик. От ушей ведь никакой пользы, кроме как серьги цеплять, а я украшений не люблю.