Через час шефу ФБР позвонил один из его подчиненных с просьбой подойти доложить материалы.

— Заходи, — коротко ответил хозяин кабинета…

Гуверу докладывал все тот же специалист по Советской России Билл Браниган. Он с радостью сообщил своему шефу, что «найденный россиянин потек», и «потек» основательно — в знак согласия со своей новой ипостасью.

— Сэр, советский полковник теперь в наших руках — он инициативно выдал важную секретную информацию. Вся она по сотрудникам двух советских резидентур… Я имею в виду — политической и военной разведок, что свидетельствует о серьезности и честности намерений поработать на Америку. В придачу к основной информации, сэр, он перечислил всех шифровальщиков.

Билл с радостью докладывал — это ведь был его профессиональный успех, который мог быть высоко оценен руководством.

— Что значит в придачу к основной информации? — забурчал Гувер. — В контрразведке не бывает второстепенной. Закрепите вербовку обязательной подпиской о сотрудничестве с нами и не давайте россиянину опомниться. Главное свойство «сейчас» — яркость, «прошлое» и «будущее» всегда окутано туманом и мраком невозврата, с одной стороны, и непредсказуемости — с другой. Его сегодняшние ответы должны быть четко зафиксированы на магнитной ленте. Знайте, в однообразии — смерть! Проведите подряд несколько коротких, но глубоких встреч, набирая на фигуранта все больше и больше компрометирующих материалов за счет «слива» им конфиденциальной информации.

— Да, ясно, сэр!

— Его надо сейчас активнейшим образом «подоить», — устало шамкал бледными губами глава ФБР, однако глаза его азартно горели. — Это наш надежный крючок, с которого ему нельзя дать сорваться. Я встречал людей, которые так долго играли в прятки, что, наконец, дошли до безумия и начали навязывать другим свои мысли так же назойливо, как прежде тщательно скрывали их. Вы, надеюсь, меня поняли?

— Да, сэр! — вновь односложно и подобострастно ответил Браниган.

Докладывающий опять живо представил, как он, наверное, будет высоко оценен руководством ФБР за приобретенного ценного русского агента — источника большого достоинства. Ему рисовалась картина, как ему вручат ведомственную или даже правительственную награду и он будет хвастаться ею в праздники, перед сослуживцами, друзьями и родственниками.

Мечты, мечты, где ваша сладость! Но шутить с мечтой опасно, разбитая мечта может глубоко ранить человека, а еще, гоняясь за мечтой, можно прозевать жизнь или в порыве безумного воодушевления принести ее в жертву. Но Бранигана это не волновало, — живая синица в лице советского агента у него была в собственных руках, а не журавль в небе.

Американские специалисты из ФБР поверили советскому источнику, поэтому во исполнение указания шефа ФБР Гувера 23 и 24 ноября 1961 года состоялись еще две подряд конспиративные встречи Полякова с Джоном.

Американец продолжал тактику «ошкуривания идейного перебежчика». Выудив новые данные, он вдруг заставил повторить сообщенную информацию на прежней встрече. Такие возвраты к ранеечпереданным материалам Поляковым американцам практиковались довольно часто даже с теми людьми, которым всецело доверяли…

«Ах, бестия, перепроверяет. Почти перекрестный допрос учинил. Думает, блефую ему, что ли? Он хочет поймать меня на каких-то нестыковках и противоречиях. Я понимаю, лжец должен обладать хорошей памятью, но я же не враль и ничего не напутал, так чего он прицепился?

А что касается памяти, то я дам и ему фору, — размышлял с чувством некоторой обиды Поляков. — В таких вещах детскими играми не играют. Я знаю одну истину — фальшивое никогда не бывает прочным, — но я же выдаю то, чем твердо обладаю. Поэтому, наверное, стоит действовать в русле Остапа Бендера: побольше цинизма — людям это нравится. Неужели у них нет других сил, чтобы перепроверить мои данные?»

Третья встреча с россиянином по персональному указанию Гувера состоялась спустя десять дней после последней беседы с Джоном. Она запомнилась Полякову надолго, так как проходила в гостинице под интригующим названием «Отель Троцкий», которого он терпеть не мог. При слове «Троцкий» в нем закипала кровь. Но этого фэбээровцы не знали. Конспиративная квартира принадлежала ФБР и располагалась в одном из обычных, ничем не примечательных номеров, на втором этаже этого здания.

На этой встрече при участии шефа советского отдела ФБР Билла Бранигана всесторонне обсуждались мотивы сотрудничества Полякова, его гарантии, надежность и вопросы конспирации в работе. В конце беседы произошло практическое закрепление вербовки.

По требованию американцев Поляков надиктовал на магнитофон текст с известными ему сотрудниками советской военной разведки, работающими в Нью-Йорке. Затем дал подписку о согласии на сотрудничество с ФБР, и после такого рода перепроверок он сделался агентом американской контрразведки под кличкой — «Топ-Хэт».

Билл Браниган вспоминал, что Поляков на этой встрече откровенно высказал недовольство уровнем своей заработной платы. Он считал несправедливым, что его денежное содержание частично забирается государством. Из получаемых десяти тысяч долларов в год девять тысяч он обязан был возвращать в кассу советского представительства. Режим Советского государства в период правления Хрущева он называл психиатрическим термином — состоянием политической шизофрении.

Американец в последующем в одном из интервью утверждал, что, по его наблюдениям, Поляков стал работать с ними в первую очередь из материальных соображений. Идеологических обоснований перехода на американскую сторону он от него никогда не слышал, во всяком случае в первые месяцы работы на ФБР. Хотя в последующем он смело высказывался по политическим проблемам с креном в сторону критики советской власти и его руководителя. Поляков называл власть бюрократической машиной. В ней каждый отдельный чиновник думает не о высокой политике, а о своем месте в этой системе.

Думается, есть основания ему верить.

Будучи охотником-любителем со стажем, он настолько увлекался этим видом досуга, что стал писать очерки и статьи в журнал «Охота и охотничье хозяйство». Одно время Поляков даже входил в состав редакции журнала. Поэтому он являлся, по мнению того же самого Бранигана, большим ценителем ружей и несколько раз просил сотрудников ФБР, работавших с ним, подарить ему два дорогих с инкрустированными прикладами и хромированными стволами дробовика, которые он присмотрел в магазинах и собирался увезти в Москву.

Американцам долго и упорно приходилось переубеждать агента. Они предупреждали, что появление у него в багаже такого дорогого оружия может вызвать подозрение у пограничников, таможенников или знакомых, и, самое главное, он просто не сможет объяснить их приобретение. Ведь даже десяти его зарплат не хватит, чтобы купить эти две дорогие гладкостволки.

И все же Поляков настоял на своем, и янки из ФБР, в конце концов, вынуждены были поддаться его уговорам-требованиям и купить ему, теперь уже их агенту, это дорогое охотничье оружие чуть ли не штучного производства.

Пользуясь дипломатическим иммунитетом, Поляков провез ружья в СССР, минуя таможенный контроль. Таким же способом он без боязни быть задержанным перемещал через государственную границу дорогостоящие ювелирные изделия для жены, подарки для нужных ему людей и шпионскую экипировку.