Ее вопрос действительно отвлек Эрика, который перевел задумчивый взгляд на свою трость.

Темное гравированное дерево ручной работы было украшено невероятно богатым резным цилиндрическим набалдашником. Позолоченный ободок отделял нижнюю часть от голубой эмали, которая на фоне переливающегося темного дерева приобретала еще более насыщенный цвет, а верхняя часть была украшена рубинами и бриллиантами.

— Трость подарил мне Кит.

— Кит? — спросила Клэр, взглянув на него.

— Кристофер, мой троюродный брат по отцу. Четыре года назад он вернулся из Японии и привез мне подарок. Это не только трость. — Наклонившись, Эрик взял трость одной рукой за голубую эмаль, а другой за горло дракона, дернул и обнажил блестящую тонкую сталь, спрятанную внутри. — Это еще и сабля.

Набалдашник превратился в рукоять невероятно опасного оружия с острым лезвием. Клэр была заворожена.

— Удивительно.

— Сабля сделана из специальной стали. Она очень легкая и невероятно острая. — Голос его дрогнул, когда он тише добавил: — Кристофер обожает мечи, а самурайские мечи — его большая слабость.

Надо же, а Клэр даже не знала, что у него есть двоюродные или троюродные братья. Вернее, она, разумеется, догадывалась о том, что у него много родственников, но они до сих пор ни разу не говорили о своих семьях.

— Ты очень близок с ним?

— Я… — Эрик резко опустил набалдашник, спрятав саблю в ножнах, но не спешил положить на сиденье, а продолжая сжимать ее в своей руке. — Мы были очень дружны, но после его возвращения домой… я его больше не видел. Никто его больше не видел…

Как странно.

— С ним что-то случилось?

— Он… Он живет в Беркшире.

Было в его словах нечто такое, что насторожило Клэр, но вид самого Эрика беспокоил ее гораздо больше. Она была так благодарна ему за то, что он не ушел, что остался и… и поделился с ней своими мыслями. Ей хотелось снова обнять его, прижаться к его груди и взять на себя хоть часть той тяжести, которая заставила напрягаться его широкие плечи. Клэр с трудом удержалась от того, чтобы не коснуться его снова.

Но не успела заговорить, потому что Эрик опередил ее, пристально глядя на трость.

— Эти камни, — он провел пальцем по инкрустированному драгоценными камнями набалдашнику. По трем рубинам, которые сверкали поверх голубой эмали. — Это остатки разбитого рубина, из которого сделали фамильное кольцо.

Клэр нахмурилась.

— Кольцо? Какое кольцо?

Эрик повернул голову и взглянул ей прямо в глаза.

— Твое обручальное кольцо, которое вместе с этой тростью составляет пару. Кольцо из рубина, который подарил принц Эдуард моему предку за то, что тот спас ему жизнь, когда помогал королю Кастилии. Рубинов было два. Наш разбился во время ограбления пару лет назад, когда бандиты пробрались в резиденцию моего дедушки в Кенте.

Клэр перевела изумленный взгляд на красивую трость.

— А где… где ж второй рубин?

— Инкрустирован в корону Британской Империи.

Боже праведный, и такую реликвию он подумал надеть ей на палец? На палец той, кто не хотела выходить за него замуж?

Его внезапные слова придали ей немного уверенности в том, что у нее был шанс, шанс завоевать его и найти тысячу и один способ, чтобы сделать счастливым его. Как бы чувство вины за всё содеянное не давило на нее, она смотрела в глаза человека, которого не просто любила.

Карета внезапно остановилась. Эрик побледнел, затаив дыхание. Клэр испугалась того, что совершила ошибку, заставив его вернуться туда, где оживут самые его страшные воспоминания.

Испытывая мучительную потребность обнять его, попросить за всё, что сделала ему, она потянулась к нему и сжала его руку в своей ладони, давая понять, что будет рядом с ним, не смотря ни на что.

Ему нужно было вернуться. Ведь это был его дом. Ему, как никому другому, нужны были хорошие, светлые воспоминания. Потому что как бы тяжело ни было ему, дом не был виноват в том, что стал местом страшных событий. И нельзя было позволить плохому отнимать воспоминания о месте, где ты вырос, где прошли самые счастливые мгновения детства.

Мало того, что раны остались на его теле, глубокие раны зияли и в его сердце.

Блестящий политик с несгибаемой волей сейчас выглядел так, будто одно упоминание родного дома могло навсегда разрушить его жизнь.

Поэтому Клэр не смогла сдержаться и тихо шепнула ему:

— Я с тобой.

Было еще достаточно светло, когда они прибыли. Прибыли туда, откуда началась его вторая, новая, совершенно пустая жизнь, разоренная трагедией. Которая навсегда бы осталась таковой, если бы не Клэр. Если бы не ее пожатие. И слова, которые не только напугали. Она смотрела на него так, будто что-то знала. И это отрезвило Эрика окончательно, потому что ему следовало немедленно взять себя в руки.

Дождь давно перестал идти, и даже хмурые тучи стали рассеиваться, но Эрик ничего этого не замечал. Едва дыша, он открыл дверь кареты и вышел на улицу. Холодный ветер ударил в лицо, принося с собой до боли знакомые запахи свежей после дождя травы, розовых кустов и чистого воздуха, которым он в детстве не мог надышаться. Вокруг было невероятно тихо. Вдали послышался лай собаки, стук метала о металл, затем всё снова стихло, погрузив их в непроницаемое безмолвие.

Как в безмолвии стоял и большой красивый дом.

Эрик сильнее сжал свою трость, когда его взору предстало большое белое строение с мраморными колоннами и красивыми балюстрадами, обставленными по бокам мраморными цветочными вазами на лестнице, ведущую к высоким двойным дверям из тяжелого дуба. Дом, который он обожал и который не покидал, даже когда отец перебрался в имение маркиза, оставив уже повзрослевшего тогда Эрика в его собственном законном по правилам наследования доме. Дом, который чуть было не разрушили в начале марта… С тех пор прошло уже три месяца, но тот день был выжжен у него в мозгу до самой последней детали.

Клэр последовала за ним, боясь оставить его одного, но, едва выйдя, она тоже замерла при виде внушительного, грандиозного здания. У Клэр перехватило дыхание от восхищения. Такой красивый, окружённый высокими густыми осинами, вязами и дубами, которые окружали дом со всех сторон так, что он казался жемчужиной этого края, спрятанной драгоценностью, которую доводилось видеть не каждому. Это не походило на руины, которые она ожидала здесь увидеть!

Лишь фонтан перед домом был разрушен. Всё остальное было цело!

Как здесь могло всё уцелеть, если на дом напали, многое разрушили и чуть было не подожгли? Клэр, вероятно, как и Эрик, не понимала этого. До тех пор, пока тяжелые двери не распахнулись. Из дома выскочил высокий мужчина лет шестидесяти в бело-красной ливрее, расшитой золотистой бахромой, и устремился прямо к ним, почти перепрыгивая по широким ступеням каменной лестницы. Когда мужчина подошел, Клэр увидела, что он плачет и даже не пытается этого скрыть. Мужчина остановился перед ними и потрясенно смотрел на Эрика.