— Я даже не стану спрашивать, в каком году учредили титул маркиза.

— В 1385-м году.

Она в притворном ужасе махнула рукой.

— Да брось, ты ведь не можешь знать, в каком году был учрежден самый древний из титулов? Кажется, это титул барона? Ведь сам Вильгельм Завоеватель одаривал своих вассалов угодьями и титулами барона.

Он не представлял, что она делает, но и она, вероятно, не представляла, что делает с ним. Потому что одна ее улыбка прогнала сотни воспоминаний, которые он не мог прогнать даже ценой собственной жизни.

— Титул графа — самый древний, им стали называть дворян с 801 года.

Она пристально смотрела на него. Глаза ее сверкали восхищением и даже гордостью. Клэр снова покачала головой и на мгновение прижала руку к губам.

— Мне нравится, как ты поправляешь меня.

«Боже правый, я люблю тебя!» — беспомощно подумал Эрик, испытывая непреодолимое желание подойти и коснуться ее. Но не посмел, зная совершенно точно, что потеряет голову, как это произошло в карете.

— И все же, как так получилось, что твой отец, имея свой собственный дом, жил и вырастил вас в доме, который предназначался его старшему сыну?

Эрик изо всех сил старался не смотреть на ее губы, которым она вновь коснулся пальцами.

— Мама… мама всегда говорила, что у этого дома особая аура и что здесь воздух чище.

Она снова улыбнулась и внезапно шагнула к нему. Эрик не представлял, с какой стати она затеяла этот странный разговор, но был уверен, что если она еще хоть немного подойдет к нему, он с вероятностью в сто процентов потеряет голову.

— А тебе нравилось здесь жить?

Она сделал еще два шага в его сторону. Сердце его стало биться на два удара быстрее.

— Очень.

— А что тебе нравится больше?

То, как она медленно приближалась к нему. Как улыбалась, как смотрела…

— Как мы бегали по коридорам.

— А часто вы падали с той широкой лестницы, которая ведет на второй этаж?

Он мог прямо сейчас упасть перед ней от сильнейшего головокружения. Еще и потому, что тут же уловил запах ее духов.

— Чаще, чем нам бы хотелось.

— А где вы любили прятаться в доме? Где это любил делать ты?

Она остановилась в шаге от него, продолжая так же свободно улыбаться. Будто ее ничего не тяготило.

— Под… под лестницей.

— А еще?

Эрик изо всех сил старался сохранить ясность ума, но чем больше смотрел в ее глаза, тем труднее было вспомнить о том, где они находятся.

— На чердаке.

Ее улыбка стала загадочной, а потом она одобряюще кивнула.

— В доме, в котором вырос, вероятно, трудно найти самое любимое место.

И внезапно он понял, что она делает! Понял то, что потрясло его до глубины души.

«Тебе следует запомнить что-то приятное, чтобы сгладить неприятное».

Боже, она делала именно это: пыталась хорошими воспоминаниями из прошлого сгладить мрачные воспоминания того, что здесь произошло три месяца назад! Пробиралась по забытым закоулкам его сознания и доставала те самые воспоминания, которые могли прогнать видения трехмесячной давности! Эрик и не предполагал, что сможет любить ее сильнее, но сейчас задыхался от невыносимой любви к ней.

Благодарный ей за каждую попытку спасти его, он захотел сделать ответный дар. Захотел показать то, что не собирался показывать никогда. Что не должен был показывать, но сейчас не сделать этого было бы просто невозможно. Протянув вперед руку, Эрик мягко взял ее ладонь в свою. Она вздрогнула, но не отпустила его.

— Пойдем со мной.

Развернувшись, он подвел Клэр к широким дверям комнаты в левом крыле, за которыми скрывалась спальня хозяйки, его жены. Возможно, он совершил ошибку, привезя ее сюда, но теперь не мог остановиться. Раскрыв двери перед ней, Эрик отошел в сторону, чтобы пропустить ее.

Не подозревая ни о чем, Клэр взглянула внутрь и вошла, чувствуя какую-то необъяснимую эйфорию от того, что происходило. От того, что ей удалось вызвать улыбку Эрика даже тогда, когда всё казалось почти безнадежным. Даже тогда, когда она и не надеялась утешить, отвлечь его от плохих воспоминаний. Бледный и напряженный, он казался неприступным до тех пор, пока в очередной раз не явил ей силу своего несгибаемого духа, который, однако, не смог устоять перед ее собственной улыбкой. Клэр и не думала, что ее улыбка может иметь такую власть над ним, но чуть не заплакала от счастья, когда увидела, как он улыбается ей в ответ. Мягко, нежно, с какой-то пугающей грустью, в которой уже не было боли.

Шагая рядом с ним и изучая многочисленные комнаты, Клэр ощутила странное чувство, будто вернулась домой. Дом, который она и не надеялась когда-нибудь обрести. Дом Эрика понравился ей настолько, что она уже представляла, что и как будет здесь переставлять. Она даже подмечала мебель, которую стоило слегка передвинуть в другую сторону для лучшего эффекта. Всё это захватило ее настолько, что она позабыла о том, что совсем скоро ей придётся покинуть это место. Было важно лишь то, что Эрик рядом. И что весь остальной мир остался где-то далеко позади. Здесь ничто не могло потревожить их. Здесь действительно всё было особенным.

Поразительно, еще совсем недавно она считала, что ее жизнь разрушена, а теперь понимала, что более правильного пути просто быть не могло. Господи, неужели у нее была возможность исправить всё содеянное и хоть как-то заставить его поверить в то, что она любит его? По-настоящему любит!

И вот теперь он привел ее в грандиозную, невероятных размеров гостиную, которая плавно перетекала в спальню. Но не богатое убранство или красота апартаментов поразили ее.

Посреди комнаты стоял удивительно красивый белый на трех ножках рояль с открытой крышкой!

Клэр замерла от восхищения.

— О, — прошептала она, сперва не веря своим глазам, а потом медленно подошла к роялю и коснулась холодной гладко отполированной поверхности инструмента. Такого красивого, что захватывало дух. — Какой… Он прекрасен!

Подняв голову, Клэр посмотрела на застывшего у порога Эрика, который внимательно наблюдал за ней. И внезапно поняла, что этого рояля здесь раньше не было.

— Тебе нравится? — спросил он, прислонившись плечом к косяку двери и скрестив руки на широкой груди.

Клэр была рада тому, что его рана заживала, так что уже почти не было нужды менять повязки. Ничто теперь не стесняло его движений, от которых напряженные мышцы обозначились под натянутой тканью сюртука. Он полностью пришел в себя после ранения. И всё же, сейчас ее захватило нечто совсем другое.

— Очень, — проговорила она, проведя рукой по крышке, под которой скрывались клавиши. — Откуда он здесь?