Давным-давно Фрик научился, разговаривая с мистером Девонширом, смотреть тому в здоровый глаз. Теперь, однако, он этого не делал, потому что ложь вызывала у него чувство вины. И поймал взглядом амблиопийный глаз.

Потом, чтобы не доставлять неудобств как мистеру Девонширу, так и себе, уставился в пол.

— Да, пикник, для разнообразия, знаете ли, а то как-то скучно.

— И где ты устроишь пикник? — спросил мистер Девоншир.

— В розовом саду.

— В такой дождь? — в голосе мистера Девоншира слышалось изумление.

Глупо, глупо, глупо. Фрик забыл про дождь.

— Э-э-э, я хотел сказать, в розовой комнате. Розовой комнатой сотрудники поместья продолжали называть маленькую гостиную на первом этаже. Из ее окон в прошлом открывался вид на розовый сад.

Несколько лет тому назад, по настоянию консультанта по фэн-шуй, розовый сад отодвинули от дома. И теперь на месте прежнего розового сада росла трава, а из нее поднималась современная скульптура, которую Номинальная мать подарила Призрачному отцу на девятую годовщину их свадьбы, хотя к тому времени они уже восемь лет как развелись.

Номинальная мать характеризовала стиль скульптуры как «футуристический, органический дзэн». Фрику она напоминала огромную груду «дорожных яблок», наваленных табуном клайдесдалов[74].

— Мне розовая комната представляется странным местом для пикника, — заметил мистер Девоншир, несомненно, подумав о дзэновской навозной куче за окнами.

— Э-э-э, там я чувствую себя ближе к маме, — с печальным вздохом ответил Фрик.

Мистер Девоншир несколько мгновений молчал.

— Ты в порядке, Фрик? — наконец спросил он.

— Э-э-э, да, конечно. Немножко грущу, вы понимаете, со всем этим дождем.

Вновь пауза.

— Ладно, наслаждайся своими сандвичами с ветчиной.

— Благодарю вас, сэр. Я сделал их сам. От начала и до конца. — Не было в мире худшего лгуна. — С ветчиной.

Мистер Девоншир направился к северному коридору, а Фрик застыл на месте, держа корзинку так, словно она действительно была тяжелой.

Когда мистер Девоншир исчез в северном коридоре, Фрик продолжал смотреть ему вслед, убежденный, что слуга просто спрятался за углом и продолжает следить за ним своим левым глазом, который, похоже, перемещался сам по себе.

Кладовая лужайки и внутреннего дворика, к которой направлялся Фрик, использовалась не для хранения лужаек и внутренних двориков. Туда обычно убирали подушки и подстилки с более чем сотни кресел и шезлонгов, а иной раз и саму мебель в преддверье непогоды. В большой комнате хранились также пляжные зонты, наборы для игры в крикет и других игр на свежем воздухе, а также множество разнообразных корзинок для пикника.

После разговора со слугой Фрик более не мог просто вернуть корзинку в кладовую. Если бы мистер Девоншир вскорости увидел его где-нибудь без корзинки, то все бы узнали о том, что он — отъявленный лгун и ничего хорошего ждать от него не приходится.

Что-то заподозрив, работники поместья, пусть их осталось мало, стали бы наблюдать за ним. И он, сам того не желая, выдаст свое глубокое и тайное убежище.

Поэтому, выдумав историю про пикник, он решил следовать ей. То есть не оставалось ничего другого, как с корзинкой в руке проследовать в розовую комнату и посидеть у окна, глядя на розовый сад, которого там не было, и поедая воображаемые сандвичи с ветчиной.

Таинственный абонент предупреждал, чем чревато вранье.

«Если ты не смог обвести вокруг пальца мистера Девоншира, — подумал Фрик, — как же тебе удастся укрыться от Молоха?»

Наконец он решил, что слуга с его ослабленным глазом, конечно же, не стоит за углом.

Слишком мрачный для человека, отправляющегося на пикник, но не в силах выдавить из себя улыбку, Фрик с чертовой корзинкой в руке потопал из юго-западного угла особняка к северо-восточному, где находилась розовая комната.

Джек Троттер, известный миру под многими именами и только Корки известный как Квиг фон Гинденбург, жил не в самых знаменитых районах Малибу. Его дом находился далеко от знаменитых холмов и пляжей, где знаменитые актеры, рок-звезды и фантастически богатые отцы-основатели обанкротившихся компаний, поднявшихся на волне инвестиционного бума в высокие технологии, загорали, развлекались и обменивались рецептами печенья с марихуаной.

Он жил в глубине материка, за холмами, скрывавшими от него море, в одной из тихих долин, которые нравились не только тем, кто разводил лошадей и любил тихую жизнь, но всякого рода психам, выращивавшим марихуану при искусственном освещении в сараях и бункерах, экотеррористам, планирующим взрывы автомобильных салонов ради спасения древесных крыс, последователям религиозных культов, обожествлявшим НЛО.

Изгородь, окружавшая четыре акра земли, принадлежащих Троттеру, давно уже нуждалась в покраске. Обычно он держал ворота на замке, дабы отвадить незваных гостей.

Сегодня ворота распахнул, опасаясь, что Корки, для него Робин Гудфело, федеральный агент, протаранит их и сорвет с петель, как однажды случилось.

В конце посыпанной гравием подъездной дорожки стояла гасиенда Троттера. По облупившейся краске и пыльным окнам чувствовалось, что хозяин пренебрегает уходом за домом.

И действительно, Троттер не тратил деньги на текущий ремонт, уверенный в том, что может в любой момент сорваться с места. Осужденный, лежащий под ножом гильотины, пребывал в меньшем напряжении, чем Джек Троттер в повседневной жизни.

Теоретик заговоров, он верил, что нацией правит тайная политическая клика, которая в самом скором времени собирается покончить с демократией и установить режим жесткой диктатуры. И он постоянно искал ранние признаки грядущего переворота.

На текущий момент Троттер верил, что в авангарде подавления демократии пойдут работники почтового ведомства. Они, по его убеждению, были не просто бюрократами, какими хотели казаться, но прекрасно подготовленными штурмовиками, маскирующимися под невинных почтальонов.

Он уже приготовил себе цепочку убежищ, расположенных в удаленных местах. Надеялся отрезать себя от цивилизации и таким образом пережить резню.

Вне всяких сомнений, он бы удрал после первого же визита Корки, если бы не уверовал, что Корки, вернее, Робину Гудфело известно местонахождение всех его убежищ, где он и мог накрыть его с компанией головорезов-почтальонов, которые расправились бы с ним безо всякой пощады.

У восточного края участка, на удалении от дома, стоял древний некрашеный сарай и новенький металлический ангар. О том, для чего Троттеру нужны эти сооружения, Корки знал самую малость, но прикидывался, будто ему известно все.