Здесь нелишне привести мнение историка A. B. Окорокова по поводу мотивов русских эмигрантов, которые согласились участвовать в подобных операциях западных спецслужб: «Многие из них, втянутые в психологическую войну против России "втемную", искренне верили, что борются против коммунистического режима за свободу народов СССР, а не против России… Сотрудничество российской эмиграции… со спецслужбами было связано не только со стремлением заработать "на хлеб с маслом", как это преподносилось ранее советской историографией, но и часто совпадением взглядов эмигрантских политических групп по ряду вопросов с линией, проводимой западными разведками… Некоторым эмигрантским группам эта поддержка США и их союзников в борьбе против Советского союза далась нелегко, хотя ее итог и был очевиден»[754].

Переезд в США вынудил в очередной раз изменить структуру Суворовского движения. Главное военное управление, Особое совещание при командоре и Штаб движения были объединены в Главный штаб, который возглавил полковник Г. З. Трошин (в течение 1956–1957 гг. Главный штаб формально оставался в Буэнос-Айресе).

В Нью-Йорке было возобновлено издание «Суворовца». Вместо газеты теперь издавался ежемесячный журнал, который печатался в типографии «Всеславянского издательства». Тираж журнала составлял 5000 экземпляров. В течение 1957 г. удалось выпустить семь номеров журнала. В августе 1957 г. вышел единственный номер журнала «Сигнал» («ежемесячный независимый военно-политический орган» под редакцией С. Завалишина)[755]. В этот период Б. А. Хольмстон-Смысловский предпринимает последнюю попытку призвать к объединению русской военной эмиграции.

В передовице «Суворовца», озаглавленной «Россия ждет ответа» отмечалось: «Наш командор заново, веско и решительно ставит самый основной и наболевший вопрос о чисто воинском объединении, т. е. о слиянии всех существующих сейчас в эмиграции воинских организаций в единую организацию кадров будущей Российской национальной освободительной армии. Командор предупреждает, что решение этого вопроса не терпит дальнейших промедлений и напоминает о том, что события 1941 года застали русскую военную эмиграцию врасплох и что сейчас мы находимся в еще худшем военно-политическом положении».

Хольмстон-Смысловский обратился с этим предложением напрямую к генерал-лейтенанту А. П. Архангельскому. Но «Старый РОВС остался верен самому себе. Мертвой организацией формалистики, панихид, молебнов и исторических полковых воспоминаний». «Все это временами трогательно, но главное в том, что оно поистине бывшее — быльем поросло. И дело тут вовсе не в возрастном составе, а прежде всего в собственном сознании какого-то давным-давно и раз и навсегда исполненного долга». Генерал Архангельский не ответил на призыв Смысловского (в это время он уже был смертельно болен), также не последовало внятной реакции от РОВС и СЗРВ[756]. Отметим, что, по-видимому, немалую роль в срыве контактов Суворовского движения и СЗРВ сыграла фигура генерального штаба полковника С. Н. Ряснянского, занимавшего в этой структуре ключевые позиции (редактор «Вестника СЗРВ» и представитель Совета в США). Неспособность СЗРВ к реальной практической деятельности была очевидна в то время не только «суворовцам», но и всем действующим военным организациям. Из «центральных русских воинских организаций» в СЗРВ также не были представлены СВОД — Союз воинов Освободительного движения (в 1950 г. СВОД вошел в Совет, но позже из-за бездеятельности последнего отозвал своего представителя) и КОВ — Комитет объединенных власовцев, заинтересованные в идее объединения[757]. Однако сам Смысловский уже понял, что для объединительных проектов время безнадежно упущено[758].

К этому же периоду относится новый этап конфронтации с НТС. В февральском номере «Суворовца» за 1957 год была опубликована статья «Очередная провокация», в которой резкой критике были подвергнуты «пресловутые фигуры из НТС и редакции "Посева" с их более чем сомнительной идеологией». Автор материала приходит к несколько парадоксальному (и, на наш взгляд, не вполне оправданному) выводу о том, что «солидаристы» опираются «преимущественно на людей, полностью стоящих на платформе "невмешательства" и добрососедского сосуществования с Советами». «Активисты из НТС и "Посева", рассчитывая, по-видимому, на какую-то сверхнаивность широких кругов российской эмиграции, слишком распоясались в своих безапелляционных утверждениях, и это выдает их с головой. От широко употребимых выражений, вроде "наша страна!", "наш народ" и, уже более сомнительного: "наша армия" (о Красной армии), они перешли к понятиям абсолютно не приемлемым для всей антибольшевистской эмиграции. Например: "наше правительство", вместо — советское правительство. И, наконец, даже: "наши органы безопасности", то есть — органы КГБ».

Все это, по мнению автора, «приоткрывает подлинное лицо активистов из НТС и "Посева". Оно вызывает естественное негодование у каждого честного эмигранта, а у нас — обретших свое новое отечество в Америке — возникает еще и насущная потребность настойчиво разъяснять своим новым соотечественникам — американцам, что злонамеренный посев плевел на взрыхленной подхалимажем почве, начинает уже явно колоситься солидарностью не только с бывшими, но и сегодняшними чекистами»[759].

Итак, РВНОД продолжило свою деятельность. Более того, выезд кадров из Аргентины позволил существенно укрепить представительства в других государствах и даже создать новые. Например, инженер капитан Александр Федорович Крамаровский после переезда в конце 1956 г. создал и возглавил представительство Движения в Израиле. Однако общую ситуацию исправить уже не удалось, и к концу 1950-х гг. деятельность Движения стала угасать. В начале 1960-х гг. в США (Лос-Анжелес) еще продолжало активную деятельность представительство в Северной Америке, которым руководил новый первый заместитель командора полковник И. А. Колюбакин[760].

Угасание деятельности Суворовского движения совпало с общей тенденцией в среде военно-политической эмиграции. Исследователь В. Ф. Ершов справедливо характеризует сложившуюся в тот период ситуацию: «Начиная с 1950-х гг. русская военная эмиграция замыкается на изучении собственной истории, уже не претендуя на роль эксперта по исследованию внутреннего положения в СССР… В 1960-е гг. российская военная эмиграция оставила малейшие надежды на возможность возвращения на родину в роли сколько-нибудь значимых политических акторов»[761]. На этом фоне Суворовское движение можно охарактеризовать как последнюю активно действующую массовую организацию русского военно-политического зарубежья.