– Тебе не нравится в Киледаре?

– Нравится, – ответил Анри. – Но мое место не в крепости.

Киледар был велик; настоящий город с узкими, нагретыми солнцем улицами, величественными дворцами и огромными пальмами, над которыми витали пряные запахи. Повсюду расхаживали солдаты в раззолоченных мундирах, часто встречались боевые слоны. Здесь было вдоволь солнца, золота и драгоценных камней.

Но это был не Париж. В этом мире Анри не чувствовал себя свободным. А главное – рядом не было Тулси.

1754 год, Париж, Франция

В том году весна выдалась ранней. Сена сверкала лазурным глянцем, а листва деревьев, омытая теплыми дождями, весело трепетала на ветру. Несколько десятков одинаковых трехэтажных домов с серебристо-серой облицовкой, изящными арками и островерхими крышами, крутые скаты которых были прорезаны слуховыми оконцами, выстроились на правом берегу реки в окружении пышных зеленых садов, точно стражи вечного благополучия и богатства обитателей квартала Марэ.

Еще месяц назад Луиза Гранден была уверена в своем настоящем и будущем и не подозревала о надвигающейся катастрофе. Но постепенно колониальный вопрос стал предметом насмешек и далеко небезобидных шуток, причем как на улицах Парижа, так и в салонах высшей знати. Известнейшие философы того времени резко осуждали колониальную политику Франции: и Вольтер, и Монтескье, и Руссо обличали попытки европейцев завоевать другие народы.

Индийская колония потребляла намного больше денег, чем приносила прибыли, и Людовик XV окончательно потерял к ней интерес. Цены на акции компании Восточной Индии стали стремительно падать, а потом разразился кризис. Компании было предъявлено более тысячи акций с требованием немедленной оплаты. Леопольд Гранден, являвшийся председателем совета директоров компании, совестливый и честный человек, покончил жизнь самоубийством. Он оставил адресованную жене, дочери, зятю и своему заместителю Гастону Друо записку, в которой просил прощения за то, что не оправдал их надежд.

Луиза не сразу поняла, что стоит на грани полного разорения. Ситуацию прояснил Гастон. В ее темно-красной гостиной с золотым цветочным узором и мебелью в стиле Луи-Трез он сидел, небрежно закинув ногу на ногу, и говорил такие вещи, какие Луиза не ожидала услышать.

– Наше правительство безнадежно тупо. Тогда как в Лондоне, Ливерпуле и Бристоле вовсю обсуждают судьбу заморских владений Британии и всерьез задумываются о создании колониальной империи, Париж развлекается ссорами придворных и даже не вспоминает о тех, кто сейчас находится в тропиках! И все-таки я считаю, что положение можно исправить. Я имею в виду не положение колонизаторов или французского правительства, а наше с вами, Луиза.

Женщина жалко улыбнулась.

– Вы полагаете, Леопольд поспешил?

– Не просто поспешил, а сделал большую глупость! – отрезал Гастон. – Земли Индии чудовищно богаты, и акции должны подняться в цене!

– Почему же тогда колония не дает денег? – устало проговорила Луиза.

Гастон Друо усмехнулся.

– По вечной причине. Воровство! Тамошние чиновники и правители, включая генерал-губернатора Пондишери Жозефа Дюпле, понастроили дворцов и живут, как восточные вельможи, а сами шлют письма в Париж, в которых уверяют, что колонии разорены! Это они развязали войну с англичанами! Между тем французские колониальные войска формируются из бродяг, преступников, нищих. Англия вершит судьбы колоний совсем по-другому!

– Какой предлагаете выход? Я тоже имею в виду наше положение! – немного резко произнесла Луиза.

Гастон Друо твердо ответил:

– Пора положить конец этой смуте. Совет директоров компании Восточной Индии отправляет в колонию своих людей. Чрезвычайным уполномоченным назначен Шарль Годе[43]. С ним едут еще несколько человек. Годе приказано сместить Дюпле, проверить все документы, получить полный отчет о его деятельности, вернуть всех пленных в Мадрас[44] и заключить мир с англичанами.

Женщина напряженно ждала продолжения. С некоторых пор Гастон Друо был не последним человеком в компании. Но он молчал и лишь глубокомысленно щурил глаза. Наконец она не выдержала и осторожно спросила:

– Какое отношение это имеет к нам? Ко мне, к моей дочери?

– Самое прямое.

– Вы тоже едете?

Гастон, улыбнувшись, спокойно ответил:

– Не я, а мой сын Франсуа, муж вашей дочери Урсулы.

Луиза взвилась.

– Зачем, почему?

– Потому что не поехать нельзя – можно упустить очень многое. Индия – страна золота и драгоценных камней. Будет обидно, если они достанутся кому-то другому. Да и должности компании – не последняя ценность.

– Вы хотите сказать, что ваш сын покидает Урсулу?

– Нет, я хочу сказать, что ваша дочь должна поехать с ним.

– Урсула – в эту жаркую, грязную, кишащую насекомыми страну?!

– Ничего не поделаешь, она его жена, а жена обязана следовать за мужем. – Гастон усмехнулся. – Разве вы не слышали о новом веянии? Девушки-бесприданницы, которые и не мечтали выйти замуж во Франции, едут в Индию и там без труда находят себе женихов из числа офицеров и чиновников. Так же поступают многие продажные женщины. Дамы полусвета занимают достойное положение среди тамошней аристократии. Не думаете же вы, что Франсуа, от которого откажется молодая жена, останется одиноким?

Возразить было нечего. Луиза почти потеряла надежду на спасение семьи от полного краха. Леопольд умер, не оставив им с дочерью ничего, кроме проблем. Гастон, который все предыдущие месяцы без устали расточал недвусмысленные намеки и комплименты, перестал интересоваться ею как женщиной.

Теперь она мыслила и чувствовала себя по-другому, а значит, и выглядела иначе. Бледное напряженное лицо, потускневший, затравленный взгляд. Правда, она была в трауре, но Луиза знала, что для такого человека, как Гастон Друо, траур не может служить препятствием. Он был способен флиртовать с женщиной, едва похоронившей мужа, и мог без колебаний отправить родного сына в неведомую страну, если рассчитывал обогатиться.

В отчаянии Луиза предприняла последнюю попытку.

– А вы, почему вы не хотите поехать?

Гастон невозмутимо заявил:

– Кто-то ведь должен остаться здесь, чтобы держать ситуацию под контролем!

– Как ваш сын воспринял такое решение?

– Как он может воспринимать приказы компании? Поедет и все.

– Они, наши дети, вернутся?!