На ее левой руке не было обручального кольца.

Меня прошиб дикий ужас. Я не знала, что делать. Звонить в полицию? Или сначала проверить, может, она еще жива?

Надо бежать из этого дома.

Но я не могла… не могла просто так бросить ее здесь.

Не представляю, долго ли я простояла в оцепенении – может, один миг, может, десять секунд или десять минут. И все-таки я заставила себя войти в гостиную. Если обойти с краю кровавое пятно и пройти к окну, я смогу увидеть ее лицо. Если обойти с краю кровавое пятно. Если обойти с краю. Обойти. С краю. Только мысленно повторяя эти слова, я смогла дошагать до окна. Увидев, кто там лежал, я до боли зажала рот ладонями. Руки у меня начали дрожать – а потом я затряслась всем телом. Это же Джеки, Джеки Нейпир! Она мертва. В ее распахнутых глазах застыл страх. Какие-то пятна на шее. Задушена. О господи, умоляю, только не это!

Ее лицо было перекошено, особенно рот. Между зубов виднелся кончик языка. Ничего не соображая, я лишь слышала, как мой собственный голос твердил:

– Нет, нет, нет…

Джеки Нейпир. Единственный человек, видевший то же самое, что и ты.

Я заставила себя приблизиться к ней так близко, как смогла. Наклонившись, я коснулась ее ноги. Теплая.

Пытаясь унять дрожь, я вышла из гостиной. Телефон. Надо позвонить в полицию. Именно так. Именно так и надо поступить: быстро позвонить в полицию. Я сосредоточилась на избранной цели и, с трудом переставляя ноги, двинулась к ней по холлу. Оказавшись почти рядом с телефонным столиком, я буквально застыла, заметив на полу нечто знакомое: на одном из разбросанных по полу и заляпанных кровью листов бумаги темнела запись, сделанная почерком моего мужа.

Чувствуя, что ноги отказывают мне, я опустилась на колени. Было совершенно не понятно, что мог означать замеченный мной листок. Какие-то стихи про вулкан, подписанные именем Тилли Гилпатрик. Под ними – похвальное замечание этим стихам, а под похвалой почерком Кита написано, что эти стихи отвратительны даже для пятилетнего ребенка, и далее написаны стихи, которые, по его мнению, достойны лучшей оценки: три рифмованные строфы. Я попыталась прочесть их, но не смогла сосредоточиться.

Один за другим я подняла с пола остальные разбросанные бумаги. Все они были заляпаны кровью. Вот список каких-то покупок, среди прочего – кто-то, подписавшийся буквой «Э» – просил купить некоего «Д» обжаренные артишоки, но только не в жестяной банке. «Только не» было написано большими буквами. Что там еще? Документ автомобильного страхования. И вновь я заметила фамилию Гилпатрик: это были имена водителей – Элиза и Донал Гилпатрик.

«Э» и «Д».

Благодарственное письмо Элизе, Доналу, Риордану и Тилли за прекрасно проведенные выходные, какое-то давнее, судя по виду, и к тому же сердитое письмо от Элизы какой-то Кэролайн, датированное тысяча девятьсот девяносто третьим годом, стишки Риордана о каштанах, школьная ведомость того же Риордана, описание Тилли каких-то котят…

Все эти просмотренные листы я отложила в сторону и вдруг увидела маленькую записку на голубом листочке, от Селины Гейн – Элизе, датированную двадцать четвертым июля. Сегодняшнее число. Может, она решила написать подруге сразу после моего ухода? На этом листке не было крови, и читая записку, я осознала, что впадаю в оцепенение. Пора было прекратить это чтение.

Что за люди эти Гилпатрики? Какое отношение они имеют к Киту?

Кое-как мне удалось вновь подняться на ноги. Я взяла телефон – и тут заметила рядом с ним на столике очередной лист бумаги. И опять почерк Кита, но на сей раз только одна многократно повторяющаяся строчка. Местами чернила расплывались – там, где на них попали капли воды, словно листок побывал под дождем.

Или, может, автор плакал, записывая эти строчки?

Слова казались знакомыми. Вроде бы это строчка из того стихотворения, что Кит написал под стишком пятилетней Тилли о вулкане? Я наклонилась и отыскала нужный листок. Вот он. Да. Но почему Киту вздумалось повторить именно эту строчку тринадцать раз? Что бы это значило? И кто написал эти стихи? Наверняка не Кит. Он не писал стихов, хотя частенько цитировал их – только рифмованные стихи, написанные либо не знакомыми мне людьми, либо давно умершими поэтами.

Я опять взялась за телефон, попыталась поднести его к уху и обнаружила, что не могу пошевелить рукой. Чья-то чужая рука, сжавшая мое запястье, подтолкнула трубку обратно к базе.

Перед моим лицом промелькнул металл, блеснувший в лучах падавшего из окна холла солнечного света, и я выронила трубку.

Лезвие ножа.

– Не убивай меня, – машинально произнесла я.

– По-твоему, получается, что я хочу этого. А я не хочу.

Раньше я любила этот голос – голос моего мужа. Клинок, плашмя прижатый к моей шее, надавил мне на горло.

– Почему, – умудрилась выдавить я. – Почему тебе надо убивать меня?

– Потому что ты узнала мою тайну, – ответил Кит.

* * *

Вещественные доказательства № CB13345/432/26IG

Вещественное доказательство № CB13345/432/27IG

Но где же тот парнишка?

Но где же тот парнишка?

Но где же тот парнишка?

Но где же тот парнишка?

Но где же тот парнишка?

Но где же тот парнишка?

Но где же тот парнишка?

Но где же тот парнишка?

Но где же тот парнишка?

Но где же тот парнишка?

Но где же тот парнишка?

Но где же тот парнишка?

Но где же тот парнишка?

24 июля 2010 года

– Мне нужна ваша помощь, чтобы вломиться в один дом, – пояснил Саймон таким тоном, как будто его просьба была самой обыденной просьбой в мире.