– Н-у-у-у, вспомнила. Тогда поломка произошла. Такое редко, но встречается. Не паникуй.

– Всё равно, не нравится мне этот пузатый. Давай свернём куда-нибудь? Пусть проедет. Кстати! Вон видишь впереди, слева сувенирный магазинчик? Как раз маме подарок присмотрим. Смотри! Там и кофейня есть, что-то уж очень кофе хочется, прям сил нет.

Ан посмотрел, куда показывала Линда. Впереди дорога резко уходила влево через небольшой пустырь к парку. Недалеко от входа в парк на небольшом асфальтированном пятачке уютно расположился магазин сувениров, кафе и подзарядка для машин.

– Ну, давай. Хорошее местечко кто-то выбрал, тут и сувенир можно купить и время спокойно переждать в кафе, если до отправления поезда много времени, не то, что в толчее на вокзале.

Их машина свернула налево, съехала с шоссе и, резко снизив скорость, направилась к магазинчику, находящемуся в километре от них. Линда открыла сумочку и что-то искала, наклонившись. Ан взглянул в зеркало заднего вида и обмер. Прямо на них летел тот самый огромный тяжеловоз. Ан не успел закричать, как чудовищный удар оборвал его сознание.

Он очнулся в нескольких шагах от машины. Над ним было синее бездонное небо и весёлое солнце. Он почувствовал себя маленьким мальчиком, как тогда в той давней аварии.

«Линда!» – вспыхнуло в сознании.

Сел. Дверца с его стороны была выбита, а машина охвачена пламенем. Он вскочил и кинулся к горящей машине. Жар огня опалил его, и Ан отпрянул, зажмурился и вдруг чётко увидел, как тогда в той аварии огонь охватил отца, лежащего ничком на руле, как вспыхнули мягкие и нежные, всегда пахнущие сладкой ванилью, волосы мамы. Он оцепенел, потаённый, преследовавший его ночами, страх выполз наружу, Ан не чувствуя ни рук, ни ног, открыл глаза. Огонь приковал его взгляд, ничего не существовало, только он и жаркое пламя, которое пожирая пространство, тянулось к нему:

– Ты мой. Растворю. Сожгу. Уничтожу. Ты ничто, – шептали всполохи огня.

Сквозь пламя стали проступать какие-то тени, знакомый и такой родной силуэт.

– Линда! – казалось, что его крик прибил огонь, который вдруг съёжился и зашипел. Ан рванулся вперёд, в пламя.

Уже подбегали люди, когда Ан вытаскивал Линду из машины. До них оставалось каких-то метров триста, когда на дороге показался помятый трейлер, не доезжая до места аварии, он резко развернулся и встал. Оттуда выпрыгнул человек и пошёл к Ану.

Ан, склонённый над лежащей на земле Линдой, увидел ноги, которые остановились рядом с ним, поднял голову. Ан не услышал выстрела. Последнее, что он увидел – отблеск огня от эмблемы-голограммы на груди человека: рука, на открытой ладони которой, лежала Земля. Голубая энергия, переливаясь, устремлялась вверх по руке и огибала Земной шар, который медленно вращался в голубых сполохах.

Ан уже не увидел, как стрелявший вернулся к трейлеру и сел, привалившись спиной к огромному колесу. Не видел, как тот устало вытер пот со лба, равнодушно посмотрел на подбегающих людей, поднял руку к виску и спустил курок.

***

«Как тихо. Почему так тихо и темно? Что со мной? Я больна? Но я ничего не чувствую. Ни боли, ни слабости. Я вообще не чувствую своего тела. Где я?» – Линда пытается открыть глаза и не может, тугая повязка закрывает лицо. Она словно растворяется в пустоте. Она пытается зацепиться хоть за что-нибудь и слабо шевелит рукой. Кто-то нежно берет её руку, и тихо гладит.

– Ан, – шепчут губы Линды в прорезь повязки.

– Это я, доченька, я с тобой!

– Где я? Что со мной?

– Ты в аварию попала, милая, но теперь уже всё хорошо.

– Почему я ничего не чувствую и ничего не вижу?

– Это временно, скоро повязку снимут. Врач сказал, что у тебя купировали сильные боли от ожогов, но скоро ты пойдёшь на поправку, и повязки снимут. Потерпи немножко.

– А Ан? Где Ан? С ним всё хорошо?

Она не дождалась ответа, и сжала руку матери.

– Что же ты молчишь, мама?! Что с Аном, он жив?

– Доченька, тебе нельзя волноваться. Доктор сказал, что, Слава Богу, твой ребёночек не пострадал. Ты должна поберечь себя для него.

– Ребёночек? – прошептала Линда. – Ан! Где Ан? Ан погиб?! Ан!! – закричала она и потеряла сознание.

***

Горислав подошёл к двери квартиры родителей. В правом верхнем углу её вспыхнул зелёный огонёк, датчик синхронизировался с его личным браслетом, но дверь не открылась, а цвет индикатора сменился на белый и уставился на него, словно глаз мёртвого дома.

После возвращения из филиала, где он стажировался после Университета, и назначения его куратором отдела, работающего над созданием глобального искусственного интеллекта, Горислав переехал в свою первую личную квартиру и к родителям приезжал не часто, но всегда его встречал приветливый зелёный огонёк. Теперь же, родительский дом не узнавал его. И хотя Горислав ожидал нечто подобное, сердце его болезненно сжалось, только теперь ясно осознав потерю.

Не прошло и минуты, как дверь отворилась, и на пороге показался Куки.

– Здравствуйте, Горислав! Куки рад вас видеть дома.

– Здравствуй, Куки. Как дела? Мама здорова?

– Не могу сказать, что Антонида здорова. Хорошо, что вы пришли. Вы должны повлиять на Антониду. Ей нужен отдых. Антонида игнорирует мои сигналы. Я понимаю, что Главный Хранитель болен и что нужен уход, но нельзя забывать об отдыхе. И я всегда рядом.

– Что с отцом?

– У Главного Хранителя сердечное заболевание, как сказал доктор, ему нужен покой и отдых.

– Где он? Мама с ним?

– Главный Хранитель в кабинете, и Антонида там. Секунду, я доложу. Он на мгновенье замер, тихо гудя, затем заговорил снова.

– Антонида сейчас придёт, просила вас тут подождать. – И, помолчав, добавил. – Знаете, я ведь тоже болел.

– Болел? Не говори чепухи, Куки, роботы не болеют или ты хочешь сказать, что сломался?

– Нет, не сломался, у меня всё функционировало, как обычно, но вдруг пропала связь. Представляете? Я думаю, что это какая-то новая болезнь роботов – самопроизвольное отключение от связи. Все были очень расстроены, так за меня переживали. Главный Хранитель даже тоже заболел. Только я выздоровел через пять минут, а он болеет до сих пор. Болезнь дала осложнение на сердце, что доказывает, что органы человека несовершенны.

Из-за поворота коридора показалась Антонида. Горислав поразился, как мама осунулась и похудела. Она остановилась перед ним, и молча смотрела ему в глаза. Некогда тёплые янтарного мёда глаза её, теперь были тёмно-карими, почти непроницаемого чёрного цвета. Они не улыбались ему, как это бывало всегда в его детстве, а смотрели строго и вопросительно.

– Здравствуй, Горислав, – слабым голосом произнесла она.

– Здравствуйте, мама, –