Я оттолкнула его, пытаясь загородить девушку, после чего склонилась над телом Руддебет, которая все еще дышала. Я позвала ее по имени, веки упавшей затрепетали, затем она снова плотно закрыла глаза. Вокруг уже столпился народ. Я снова прикрикнула, чтобы мне освободили пространство. Голова Руддебет завалилась немного на одну сторону, но, кажется, шея была не сломана. Я не видела ни крови, ни явных увечий.

– Вызывайте скорую! – велела я, обращаясь к окружавшим людям.

– Уже позвонили, – ответил кто-то. – Они едут.

Затем раздался чей-то голос:

– Я врач! Пропустите!

Я подняла голову – голос принадлежал крепкой рослой женщине с волевой челюстью и высоким лбом. Она была одета во все белое.

– Отойдите, пожалуйста! – попросила она меня.

– Я медсестра!

– Хорошо. Позвольте мне ее осмотреть.

Женщина присела на корточки рядом со мной и ощупала голову Руддебет, шею и плечи, затем осторожно проверила руки и ноги. Девушка ахнула от боли, из ее открытого рта потекла слюна.

– Всех остальных прошу удалиться со сцены, – велела врач, продолжая осмотр ловкими и осторожными движениями рук. – Полагаю, у нее перелом бедра, но нет признаков сотрясения мозга, – она тихо обратилась ко мне. – Вывих плеча, возможно, сломана рука. Может быть, повреждены ребра, но не думаю, что есть внутреннее кровотечение. Вы согласны?

– Да, – кивнула я, хотя провела лишь поверхностный осмотр.

– Принесите одеяло, – велела она одному из работников сцены. – Никому не трогать девушку. В здании есть морфий? – спросила женщина меня.

– Шкафчик для оказания первой помощи. Он заперт, но у меня есть ключ.

Я встала и направилась за кулисы. Герред протискивался через толпу к Руддебет.

– Прошу, не подходите! – крикнула доктор. – Назад!

– Это моя дочь.

Я подтвердила:

– Это правда. Я знакома с семьей.

– Хорошо. Ваша дочь сильно травмирована, но, полагаю, ее жизнь вне опасности.

Ключ к запертой аптечке все еще болтался у меня на кольце, и я машинально сняла его, даже не заметив этого. Бросилась в темноту за кулисами, нашла шкафчик и вытащила запечатанную упаковку морфия.

Когда я примчалась обратно, Том стоял на краю сцены. Он снял бóльшую часть сценического костюма, но его лицо все еще скрывал яркий грим. Том с отчаянием посмотрел на меня, но я проскочила мимо.

Я сделала Руддебет укол морфия, девушка вскрикнула от боли. Слышать это было страшно, но вскоре она снова задышала размеренно. Прибыла бригада скорой помощи. Я отошла в сторону, чтобы не мешать им. Под пристальным взглядом доктора Руддебет положили на каталку и увезли. Герред ушел с ними. Он не оглянулся на меня. Руддебет спала.

Врач велела мне подождать на сцене рядом с тем местом, куда упала Руддебет, а сама пошла звонить в травматологию, чтобы сообщить о диагнозе. Том исчез. Работники театра выгнали всех, зрительный зал опустел. Огни рампы погасли, вместо них включили обычное освещение. Где-то наверху или позади меня взвизгивали вентиляторы. Я стояла в одиночестве на тускло освещенной сцене и смотрела на плетеную корзину Тома и на упавшую веревку. Я не могла избавиться от ощущения, что на мне лежит ответственность за случившееся, словно моя одержимость Томаком и его отношениями с Руддебет каким-то образом привели к этому несчастному случаю. Разумеется, я понимала, что девушка устроилась на работу к фокуснику раньше, чем я узнала о ее существовании, и это шоу, трюк и несчастный случай все равно произошли бы, со мной или без меня. Но все равно я чувствовала себя соучастницей.

Доктор вернулась. Я увидела, что ее лицо поблескивает от пота. Простое белое одеяние промокло, прилегая к телу под мышками и на груди. Она вопрошающе взглянула на меня, словно пытаясь по моему лицу понять, как я себя чувствую.

– Вы в порядке? – спросила она с неожиданной теплотой.

– Да. Я рада, что травмы не опасны. Всегда сложнее, если пациент – кто-то из знакомых.

– Вы удивительно быстро среагировали.

– Когда нужно, подготовка не проходит даром. Я рада, что и вы здесь оказались.

– Я сидела в конце зала, так что пришлось дольше пробираться.

– Думаете, с ней все будет в порядке?

– Сейчас ей очень больно. Бедро будет заживать долго, но не думаю, что речь о каком-то долговременном дефекте. Она неудачно приземлилась, вот и все.

– Вам сказали, что она – спортсменка?

Женщина, похоже, огорчилась.

– Нет. Тут могут быть проблемы. Но… она молодая и сильная. При нормальном лечении и нормальной реабилитации она полностью поправится.

Женщина взяла меня за руку, стараясь утешить. Мы стояли вместе, чувствуя, как накатывает усталость после спешки. Я все еще была расстроена, но не из-за травм Руддебет, а поскольку все равно, как это ни глупо, ощущала себя ответственной за случившееся. Присутствие доктора успокаивало, но одновременно пугало. Она была внушительной женщиной и, несмотря на ласковый тон, почти не улыбалась. Я внезапно вздохнула, не в силах сдержать рыдания.

Моя собеседница сказала:

– Полагаю, в качестве меры предосторожности нам стоит обменяться именами и контактами. Возможно, кто-то станет добиваться справедливости после падения девушки. Нас могут привлечь.

– Но ведь это явно был несчастный случай. Кто будет мстить?

– Вы сказали, что тот мужчина – ее отец. Он может.

– Только не Герред! Он не такой.

– Все не такие, пока не выяснят, как работает закон. Правила о несчастных случаях на работе сложны. Отец, возможно, и не хочет мести, может, даже не думает о ней, но существуют специальные фирмы, которые действуют по доверенности. Они могут предъявить иск, а потом появятся и другие участники.

– Не хочу участвовать в этом.

– И я тоже. Но у нас не останется выбора, если кто-то предъявит иск. Как вас зовут и где вы живете?

– Меланья Росс, – ответила я. – Живу в этом городе, но планирую уехать через пару дней…

– А меня зовут Маллин. Фиренца Маллин. Я живу в деревне неподалеку от Битюрна.

– Доктор Маллин?

– Я никогда не называю себя доктором. После переезда на Прачос я бросила медицину и стала адептом веры. Я не местная, и мне не выдадут сертификат практикующего врача без переподготовки. Теперь я миссионер. – Она взглянула на остатки реквизита. – Если они выяснят, что произошло, то у меня наверняка будут неприятности с медицинским советом из-за того, что я сделала. А вы? Я так понимаю, вы тоже не местная.

– Верно.

Она взглянула на меня своими глубоко посаженными глазами, все еще сжимая руку.