Едет царь на коне, в зипуне из парчи,

А кругом с топорами идут палачи, —

Его милость сбираются тешить,

Там кого-то рубить или вешать.

И во гневе за меч ухватился Поток:

«Что за хан на Руси своеволит?!»

Но вдруг слышит слова:

«То земной едет бог,

То отец наш казнить нас изволит!»

Граф А. К. Толстой

В 1547 году семнадцатилетний великий князь Иван Васильевич официально принимает титул царя.

Происхождение титула мне установить не удалось. Одна версия — это восточный вариант латинского caesar, то есть цезарь. На западе империи слово произносилось, как «кесарь», и от него — «король». На востоке то же слово произносилось, как «цезарь», и отсюда — «царь». В XIX веке отсюда же пошел и германский «кайзер».

Другую версию дает Н. М. Карамзин: «сие имя… древнее восточное, которое сделалось у нас по славянскому переводу Библии и давалось императорам византийским, а в новейшее время ханам монгольским, имея на языке персидском значение трона или верховной власти; оно заметно также в окончании собственных имен монархов ассирийских и вавилонских: Фалассар, Набонассар и проч.».

Говоря откровенно, версия Карамзина (ни у кого больше я ее не нашел) мне представляется на удивление неубедительной сразу по многим причинам. В книгах на славянском языке безразлично назывались царями государи вавилонские, персидские, ассирийские, египетские, а также римские и византийские императоры. Путаница царила невероятнейшая.

На Руси, начиная с Ярослава Мудрого, великие киевские князья носили титул цесарей. Тогда цесарей-императоров в мире было три: Византии, Священной Римской империи германской нации и цесарь Руси. Так что по своему реальному содержанию титул московского царя явно выше королевского.

Иван III титуловал себя великим князем, Государем Московским и Всея Руси, а неофициально — и царем.

Василий III в договоре со Священной Римской империей в 1514 году именовался цесарем. Правда, договор не подписывали, пока претензии Василий не снял и не остался просто великим князем.

Иван IV завершает процесс превращения московских князей в царей, претендующих на все русские земли. Как мы увидим позже, реально Москва претендовала вовсе не только на русские земли, но уже и это, первоначальное название, было весьма агрессивным.

Впрочем, и за ним этот титул европейские страны признали очень даже не сразу, а Великое княжество Литовское и Польша не признали этот титул вообще. Так и остался он для них просто великим князем московским.

И это при том, что формально Иван IV имел право и на литовскую корону. Когда сын Дмитрия Донского, Василий I, бежал из татарского плена и попал в Литву, великий князь Витовт отпустил его, только женив на своей дочери.

А внук Софьи Витовтовны Иван III сам женился на племяннице византийского императора. И Софья Палеолог привезла ему три воза богослужебных книг, двух золотых павлинов, когда-то сидевших у трона византийского императора, герб — двуглавого орла и право на титул императора Восточной Римской империи. Подбивая Василия III, отца Ивана IV, на участие в крестовом походе, иностранцы готовы были именовать его царем, если согласится на поход. Правда, Василий Иванович отказался.

Иван IV соответственно имел право и на этот титул, но в цари его упорно не пускали. Если применять слово «самозванец» в буквальном смысле, то московские великие князья до Федора Ивановича — самозванцы: они сами себя называют царями, а для окружающих этот титул не существует.

Безумный, безнадежный кошмар правления Ивана Васильевича Грозного, Ивана IV, веками привлекает исследователей и чудовищными эксцессами, и их полнейшей необъяснимостью. Многое в его правлении уже в XVII—XVIII веках начали объяснять личными причинами. И как бы не относиться к этому человеку, надо признать: судьба самого Ивана тяжела, полна потерь и жестокостей, совершенных по отношению к нему; и далеко не только у сентиментальных дам больно сжимается сердце при мысли о трехлетнем сироте, ставшем вдруг великим князем. Трехлетний малыш, потерявший отца, — это всегда тяжело. Трехлетний малыш, которого делают монархом, потому что его отец был великим князем, — это особенно непросто; и нужно доброе, умное окружение, нужна согласная любовная работа многих людей, чтобы из малыша вырос бы нормальный человек, без психологических травм, без желания их компенсировать, а то и просто отомстить за себя. А маленький Ваня, сын покойного великого князя Василия III, стал монархом в очень неблагополучной стране.

Даже значительно позже, когда сложится до конца тягловое государство, против него будут бунтовать. В начале же XVI века еще шла борьба между центральной властью и пережитками иных времен. А если называть вещи своими именами, речь шла не о пережитках, речь шла о выборе пути развития.

Конец XV—XVI век — это ведь не просто время огрубения нравов Руси. Это время, когда вся страна, включая высшую аристократию, превращалась в холопов и быдло.

Торговые казни существовали и для бояр, и для князей, и не было никого, чьи права защищены; никого, кто защищен от произвола, жестокости и насилия.

«Властью, которую он (московский князь. — А. Б.) имеет над своими подданными, он далеко превосходит всех монархов мира. Всех одинаково гнетет он жестоким рабством… Все они называют себя холопами, то есть рабами государя…», — свидетельствует Герберштейн . При необходимости можно привести множество свидетельств, и все они очень похожи.

XV—XVI века — как раз то время, когда, по словам Р. Пайпса, «государство заглатывало» общество кусок за куском».

Русская Правда знала множество общественных групп, и каждая со своими правами и обязанностями, каждая отлична от других, у каждой свое место в жизни.

«Судебник» Ивана III не знает никаких общественных групп, кроме служилых и неслужилых людей. Если верить «Судебнику», нет на Московской Руси ни вотчинников, ни разных групп крепостных, ни различий между крестьянством и дворянством. Нет вообще или они вообще не имеют никакого существенного значения. Есть разница только между теми, кто служит государству и не служит.

В 1491 году били кнутом ухтомского князя, дворянина Хомутова и архимандрита Чудовского. Эти люди были виновны, представив подложную грамоту, как бы от имени брата великого князя. За дело? Наверное. В конце концов, и крестьянку молодую в 1856 году на Сенной, часу в шестом, тоже били, наверное, за какое-то преступление. То ли убила кого-то, то ли не заплатила недоимку. И так ей и надо.

Почти все княжества, захваченные Москвой, кроме, может быть, Рязани, испытали сильное влияние Великого княжества Литовского и прекрасно знали, что нравы Московии — не единственный возможный вариант государственного устройства. Память о власти Литвы и о местных вольностях особенно сильна была в Твери, столь тесно связанной с династией Ягеллонов. Князья из бывших самостоятельных княжеств, для которых придумано было уничижительное словцо «княжата», хотели жить в православной Московии, но так же сильно хотели и отношений вассалитета, отчаянно сопротивлялись превращению их в «холопей государевых» и в уравнивание их со всем остальным тягловым населением.