– Нет? – спросила она в ужасе. – Да ну вас к черту!

Таф молча уставился в глаза серебристо-серому коту, словно играя в гляделки. Ни тот, ни другой не моргал.

– Все равно, – сказала Толли Мьюн. – Вы здесь останетесь, Таф. Смиритесь с этим. Наши новые корабли могут вас уничтожить, и они это сделают, если вы попытаетесь бежать.

– Несомненно, – согласился Таф. – А я в свою очередь уничтожу клеточный фонд, если вы попытаетесь захватить «Ковчег». Похоже, мы зашли в тупик. К счастью, долго это продолжаться не будет. Путешествуя по космосу, я не забывал о Сатлэме и в те периоды, когда не практиковал, я занимался исследованиями, чтобы найти подходящий способ решить ваши проблемы навсегда.

Черныш поудобней устроился на коленях у Толли Мьюн и замурлыкал.

– И нашли? – с сомнением в голосе спросила Толли Мьюн.

– Сатлэмцы дважды обращались ко мне в надежде на чудесное избавление от последствий своего собственного безрассудного размножения и строгости религиозных догматов, – сказал Таф. – Дважды меня призывали, чтобы я умножил количество хлебов и рыб. Но недавно, когда я был погружен в изучение книги древних мифов, откуда взято это выражение, я понял, что меня просили совершить не то чудо. Просто как бы много ни было и хлебов, и рыб, вам все равно не хватит, сколько ни увеличивай их количество.

– Черт возьми, что это вы говорите? – спросила Толли Мьюн.

– На этот раз, – ответил Таф, – я предлагаю вам надежное решение.

– Какое?

– Манна, – сказал Таф.

– Манна, – повторила Толли.

– Действительно чудесный продукт, – добавил Хэвиланд Таф. – Подробности вас пока не касаются. Я расскажу обо всем в свое время.

Первый Советник и ее кот посмотрели на него с подозрением.

– В свое время? А когда оно, черт возьми, настанет?

– Когда выполнят мои условия.

– Какие условия?

– Во-первых, – сказал Таф, – поскольку перспектива прожить остаток жизни на сатлэмской орбите меня не привлекает, вы должны согласиться, что, когда моя работа здесь будет закончена, я буду свободен.

– На это я пойти не могу, – возразила Толли Мьюн. – А если я и соглашусь, Высший Совет тут же проголосует за мою отставку.

– Во-вторых, – продолжил Таф, – эта война должна быть закончена. Боюсь, что я не сумею как следует сосредоточиться на своей работе, если буду думать о том, что рядом со мной в любую минуту может разразиться космический бой. Взрывы звездолетов, лазерные перестрелки и вопли умирающих отвлекают меня от работы. Кроме того, я не вижу смысла в том, чтобы тратить столько сил на приведение в порядок вашей экологии в то время, когда союзный флот грозит сбросить плазменные бомбы на все мои творения и уничтожить все, чего я добился.

– Если бы я могла, я прекратила бы эту войну, – сказала Толли Мьюн. – Но это не так-то просто, Таф. Боюсь, это невозможно.

– Если не окончательный мир, тогда, может быть, хотя бы короткое перемирие, – предложил Таф. – Вы могли бы послать в союзные войска парламентера и попросить о перемирии.

– Это, может быть, и удастся, – неуверенно сказала Толли Мьюн. – Но зачем? – Черныш беспокойно мяукнул. – Черт возьми, вы что-то замышляете!

– Ваше спасение, – ответил Таф. – Простите меня, если я посмел помешать вашим совместным усилиям по ускорению мутации посредством радиации.

– Мы защищаемся! Мы не хотели этой войны!

– Отлично. В таком случае небольшой перерыв не причинит вам чрезмерных неудобств.

– Союзники ни за что не согласятся. Высший Совет тоже.

– Жаль, – сказал Таф. – Может быть, нам следовало бы дать Сатлэму какое-то время на размышление. Через двенадцать лет оставшиеся в живых сатлэмцы, возможно, станут более покладистыми.

Толли Мьюн почесала Черныша за ушами. Кот посмотрел на Тафа и через минуту как-то странно пискнул. Первый Советник резко поднялась с места, и серебристо-серый котище проворно спрыгнул с ее колен.

– Вы победили, Таф, – сказала Толли Мьюн. – Проводите меня к блоку связи, и я отдам распоряжения. Вы готовы ждать хоть вечность, а я, черт возьми, нет. Люди погибают каждую минуту.

Она говорила сурово и решительно, но в душе ее впервые за многие месяцы затеплилась надежда. Может быть, Таф сумеет остановить войну и разрешить кризис. Может быть, действительно есть шанс. Однако Толли Мьюн постаралась, чтобы, вспыхнув, ее надежда никак не отразилась ни на лице, ни в ее голосе, и довольно сурово предупредила Тафа:

– Не думайте, что вам удастся отделаться шуточками.

– Увы, – ответил Таф, – юмор никогда не был моим сильным местом.

– Не забывайте, у меня есть Черныш. Дакс вам не поможет, он слишком запуган, а мой кот сразу же даст мне знать, стоит только вам подумать о предательстве.

– Мои самые благие намерения всегда встречают с подозрением.

– Мы с Чернышом будем ходить за вами тенью, Таф. Я не покину этот корабль, пока все не будет улажено, и я буду следить абсолютно за всем, что вы делаете.

– Несомненно, – сказал Таф.

– Только уясните себе несколько вещей, – сказала Толли Мьюн. – Первый Советник теперь я. Не Джозен Раэл, не Крегор Блэксон, а я. Когда я была Начальником порта, меня часто звали Стальной Вдовой. Можете подумать час-другой, как и почему я получила это чертово прозвище.

– Непременно подумаю, – ответил Таф, вставая. – Не хотите ли, мадам, чтобы я вспомнил еще что-нибудь?

– Только одно, – сказала она. – Сцену из того фильма, «Таф и Мьюн».

– Я всячески старался забыть это неудачное произведение, – сказал Таф. – Что именно вы хотите заставить меня вспомнить?

– То место, когда кошка на куски разрывает офицера безопасности, – приторно улыбнувшись, ответила Толли Мьюн. Черныш потерся о ее колено, поднял свои туманные глаза на Тафа и замурлыкал.

На организацию перемирия ушло почти десять дней, еще три дня послы союзных планет добирались до Сатлэма. Все эти дни Толли Мьюн ходила за Тафом по пятам, интересовалась всем, что он делал, заглядывала ему через плечо, когда он работал на компьютере, ездила вместе с ним, когда он осматривал свои чаны для клонирования, помогала ему кормить кошек (и удерживать недовольного Дакса подальше от Черныша). Ничего подозрительного она не заметила.

Каждый день ей звонили десятки человек. Она устроила себе кабинет в зале связи, чтобы решать все неотложные дела, не теряя из виду Тафа. Хэвиланду звонили сотни раз в день. Он дал распоряжение своему компьютеру не соединять его ни с кем.

Наконец наступил день, когда послы, выйдя из своего шикарного дипломатического челнока, с изумлением стали разглядывать огромную причальную палубу «Ковчега» и коллекцию устаревших звездолетов. Это была яркая, красочная группа совершенно не похожих друг на друга людей. У женщины с Джазбо были иссиня-черные волосы до пояса, умащенные радужными ароматными маслами; щеки ее покрывала сложная сеть татуировок, указывающих на ее ранг. Скраймир прислал коренастого мужчину с квадратным красным лицом и волосами цвета горного льда. Глаза у него были хрустально-голубыми, и такого же цвета рубашка из металлических пластинок. Посол Лазурной Троицы двигался в облаке из голографических проекций – туманная, неустойчивая, колышущаяся форма, говорившая шепотом, которому как бы вторило эхо. Посол Роггандора – киборг – в ширину был такой же, как в высоту; он был сделан из одинаковых кусков нержавеющего дюрасплава, темного металлопласта и красной в черную крапинку плоти. Мир Генри представляла изящная стройная женщина в прозрачных шелках пастельных тонов; у нее была фигура мальчика-подростка и всезнающие глаза, по которым нельзя было определить ее возраст. Возглавлял группу послов крупный, плотный, пышно одетый вандинец. Кожа его, сморщенная от возраста, имела цвет меди. Длинные волосы были заплетены в тонкие, ниспадавшие ниже плеч косы.