– Огонь откроют по моей команде, – сказал Обер. – Если вы настаиваете, я начну отсчет последних секунд вашей жизни. Двадцать. Девятнадцать. Восемнадцать…

– Такой энергичный отсчет услышишь не часто, – вставил Таф. – Только, пожалуйста, не сбейтесь из-за одной неприятной новости, которую я хотел бы вам сообщить.

– Четырнадцать. Тринадцать. Двенадцать.

Таф сложил руки на животе.

– Одиннадцать. Десять. Девять. – Обер тревожно взглянул в сторону, потом на экран.

– Девять, – повторил Таф. – Прекрасная цифра. Обычно за ней следует восемь, затем семь.

– Шесть, – сказал Обер. Он немного помедлил в нерешительности, потом продолжил: – Пять.

Таф молча ждал.

– Четыре. Три. – Обер остановился. – Какая неприятная новость? – заорал он с экрана.

– Сэр, – ответил Таф. – Если вы будете кричать, вы только заставите меня сделать потише звук. – Он поднял палец. – Неприятная новость заключается в том, что если защитные экраны «Ковчега» будут пробиты, то сработает маленькая термоядерная бомба, которую я заложил в клеточный фонд корабля, и те самые материалы для клонирования, что делают «Ковчег» столь бесценным, уникальным и желанным, будут мгновенно уничтожены.

Наступило молчание. Горящие красные сенсоры, просвечивающие через темную маску Вальда Обера, пристально разглядывали бесстрастное лицо Тафа.

– Вы блефуете, – наконец произнес командующий.

– Несомненно, – сказал Таф. – Вы меня разоблачили. И как только я мог надеяться одурачить такого проницательного человека своей глупой детской шуткой?! Теперь вы откроете огонь, пробьете мои старенькие экраны и убедитесь, что я соврал. Только дайте мне минутку попрощаться с моими кошками. – Таф снова сложил руки на своем большом животе и стал ждать ответа.

– Именно это я и сделаю, черт бы вас побрал! – выругался Вальд Обер.

– Я жду с печальным смирением, – спокойно сказал Таф.

– У вас осталось двадцать секунд.

– Боюсь, что моя новость вас сбила. Вы остановились на трех. Тем не менее я хочу бессовестно воспользоваться вашей ошибкой и насладиться каждым мгновением, что у меня осталось.

Они долго глядели друг на друга, глаза в глаза, экран к экрану. Дакс, уютно устроившийся на коленях у Тафа, начал мурлыкать. Хэвиланд Таф погладил длинную черную шерсть. Кот замурлыкал еще громче и поскреб когтями колено Тафа.

– А ну вас к черту! – воскликнул Вальд Обер. Он показал пальцем на экран. – Ладно, на этот раз мы вас, может быть, не тронем, но предупреждаю, Таф, даже и думать не смейте сбежать. Взорветесь вы или улетите – ваш клеточный фонд в обоих случаях будет для нас потерян. И если у меня будет возможность выбирать, я скорее предпочту, чтобы вы взорвались.

– Я вас понимаю, – сказал Хэвиланд Таф. – Хотя я, конечно, предпочел бы улететь. Но я должен заплатить долг Порту Сатлэма, следовательно, я не могу вас покинуть, как вы опасаетесь. Так что вы можете сколько угодно любоваться моей физиономией, а я вашей грозной маской, пока мы не выйдем из этого скучного тупика.

Ответить Вальду Оберу так и не пришлось. Его боевая маска внезапно исчезла с экрана, а вместо нее появилось простое лицо женщины – большой рот, нос, очевидно, не раз переломанный, копна голубовато-седых волос, который возникает от частого воздействия жесткой радиации и многолетнего употребления противораковых таблеток, светлые яркие глаза, окруженные сеточками морщинок.

– Ну хватит, – сказала она. – Вы победили, Таф. Обер, вы теперь почетный эскорт Хэвиланда. Перестройтесь, черт возьми, и проводите его на «паутину».

– Вы очень заботливы, Толли, – ответил Хэвиланд Таф. – Рад сообщить вам, что я готов выплатить последнюю часть своего долга Порту Сатлэма за ремонт «Ковчега».

– Надеюсь, вы захватили и еды для кошек, – сухо сказала Толли Мьюн. – Так называемый пятилетний запас, что вы мне оставили, кончился почти два года назад. – Она вздохнула. – Я не думаю, что вы захотите уйти в отставку и продать нам «Ковчег».

– Конечно, нет, – ответил Таф.

– Я и не надеялась. Ладно, Таф, доставайте пиво. Я приду поговорить с вами, как только вы причалите к «паутине».

– Я не хочу вас обидеть, но должен признаться, что в данный момент я не очень расположен принимать такого почетного гостя, как вы. Командующий Обер только что сообщил мне, что меня признали преступником и еретиком. Эго весьма любопытно, поскольку я не являюсь ни гражданином Сатлэма, ни сыном церкви, но тем не менее это меня беспокоит. Я просто умираю от страха.

– А, это, – сказала она. – Пустая формальность.

– Несомненно, – согласился Таф.

– Черт возьми, Таф, если мы собираемся украсть ваш корабль, нам ведь нужен хороший законный предлог, да? Мы, черт побери, – правительство. Нам разрешается красть все, что захочется, нужно только придать этому вид законности.

– Должен признать, что мне в моих странствиях нечасто доводилось встречать такого откровенного политического деятеля, как вы. Это ободряет. И все-таки какие вы можете дать мне гарантии, что не попытаетесь захватить «Ковчег», когда будете у меня в гостях?

– Я? Захватить? – возмутилась Толли Мьюн. – Да как я это сделаю? Не беспокойтесь, я приду одна, – она улыбнулась, – ну, почти одна. Вы не возражаете, если я возьму с собой кошку?

– Конечно, нет, – ответил Таф. – Мне приятно узнать, что кошки, которых я вам оставил, в мое отсутствие процветали. Я буду ждать вас с нетерпением, Начальник порта Мьюн.

– Первый Советник Мьюн, – поправила она, прежде чем исчезнуть с экрана.

Тафа никто никогда не называл слишком неосторожным. Он поставил корабль в двенадцати километрах от конца одной из гигантских спиц орбитального сооружения, известного под названием Порт Сатлэма, и не убрал защитные экраны. Толли Мьюн прибыла к нему на маленьком звездолете, который Таф оставил ей пять лет назад, когда последний раз прилетал на Сатлэм.

Таф пропустил ее через щиты и открыл огромный купол причальной палубы, чтобы она могла совершить посадку. Приборы «Ковчега» показывали, что на ее корабле полно живых существ, и только одно из них – человек. Остальные имели параметры кошек. Таф выехал ей навстречу на трехколесной тележке. На нем был темно-зеленый костюм из ткани под бархат, подпоясанный на выпирающем животе. На голове красовалась потрепанная зеленая кепка с длинным козырьком и золотой эмблемой Общества Экологической Генетики. Вместе с Тафом, лениво развалившись на его широких коленях, ехал Дакс.

Когда открылся тамбур, Таф, лавируя между старыми звездолетами, скопившимися у него за годы путешествий, поспешил прямо туда, где Толли Мьюн, бывший Начальник сатлэмского порта, неуклюже спускалась по трапу своего корабля.

Рядом с ней шла кошка.

Дакс мгновенно вскочил на ноги, черная шерсть встала дыбом, как будто его длинный пушистый хвост воткнули в электрическую розетку. Сонливость как рукой сняло. Он спрыгнул с колен Тафа, прижал уши и зашипел.