Отношения? Ему всего тринадцать лет, с каких это пор тринадцатилетние мальчишки стали называть это отношениями?

— Но ведь ты его видел, правда? Того мужчину, который схватил ее?

— Да как сказать, все вроде было как обычно, только она уж больно приставучая стала. По правде сказать, я хотел порвать с ней после дня ее рождения. Просто праздник портить не хотелось.

Еще бы. Ничего себе подарок на день рождения — целый вечер смотреть шведское экзистенциальное кино.

Я вынул фотографию Кети:

— Это моя дочь.

Он удивленно вздернул бровь:

— Круто. Очень готическая.

— Мальчик-день-рождения схватил ее и собирается завтра убить. Ты — его — видел?

Доусон закрыл рот и посмотрел куда-то мне за плечо:

— Моему отцу не понравится, что я говорил с офицером полиции. Вам не следовало приходить сюда.

— Он собирается убить ее.

— Мне очень жаль. Честно, мне очень, очень жаль. — Слегка качнул головой.

Мне на плечо опустилась чья-то рука. Большая, волосатая, приделанная к горе мускулов и дорогому костюму. Солнечные очки, пулевидной формы голова с короткой стрижкой и кольцо с бриллиантом.

— Этот парень тебя беспокоит, Доусон?

— Мне правда очень жаль. — Мальчишка отступил на несколько шагов. — Мне нужно вернуться к занятиям. — Он повернулся и побежал к команде.

Я сжал руки в кулаки:

— Лапу свою убери, или я тебе все пальцы переломаю.

— Ты слышал это, Эд? Этот Хаггис[98]говорит, что переломает мне все пальцы.

Рычание, как у медведя в берлоге.

— Мне так не кажется. — Эд сделал шаг вперед. Его лицо представляло собой переплетение шрамов, сходящихся к боксерскому носу, седые волосы на висках.

Вот черт — двое. Что толку было всю дорогу тащить пистолет в Бат, а потом оставить его в гребаной машине?

Где-то вверху небо окрасилось в кровавый цвет, и тени, словно когти, растянулись по игровому полю.

Одна последняя попытка быть цивилизованным до того, как началось насилие.

— Я просто хотел узнать, что видел мальчик, вот и все. На хрена мне ваш босс сдался.

Третий голос:

— А вот ты ему зачем-то понадобился.

Заломив мне руки за спину, они протащили меня на парковку к стоящему на ней «ренджроверу» с тонированными стеклами.

Я попытался сделать пару шагов в сторону своего неказистого «рено»:

— Кое-что забрать нужно из машины.

— Ты что, Хаггис, совсем тупой, да? — Тот, который с волосатыми руками, пикнул электронными замками «ренджровера». — Ты у нас сейчас ведешь себя тихо и смирно, или тебе настучат по голове и слегка травмируют.

— Я не…

— Так или иначе, но в машину ты сядешь.

Подбородок задран вверх, голова запрокинута. Вскарабкался на заднее сиденье «ренджровера». Волосатые Руки сел за руль. Его приятели разместились на заднем сиденье, по бокам от меня. От одуряющей вони лосьона после бритья перехватило горло. Машина выехала сквозь ворота на главную дорогу.

— Куда мы едем?

— Заткнись, Хаггис. Будешь говорить, когда тебя спросят, понял?

Минут через пять мы припарковались на трехполосной проселочной дороге, окруженной зелено-коричневыми полями. Домов видно не было.

Волосатые Руки обернулся, осмотрел меня с ног до головы. Улыбнулся:

— Эд?..

В мой живот врезался кулак, жестко, послав но телу волны обжигающего огня. Я сложился пополам, воздух с шипением вышел изо рта, а боль стала еще сильнее. Даже вздохнуть не мог. Надо было к этому приготовиться… Господи…

— Обыщи его.

Чьи-то руки обшарили мои карманы.

— Хо-хо, а что это у нас здесь такое?

— Удостоверение. А наш парнишка на самом деле коп. Черт возьми, а я-то думал, что вы, ублюдки, умнее.

— Да и бабла здесь приличная пачка… Сколько здесь, как ты думаешь, — четыре, пять сотен?

Наконец воздух проник в мои легкие.

Волосатые Руки сунул мой бумажник в карман:

— Хреновые дела у тебя, Хаггис. Приставал к сыну мистера Витэкера, совал нос в дела, которые тебя не касаются, проблемы создаешь. Не очень умно с твоей стороны, а?

Булькающий смех Эда:

— Не очень.

Да, они, скорее всего, были правы.

Мотор «ренджровера» сменил тональность — мы начинали замедлять движение. Ручеек пота пополз у меня по виску. Здесь, под мешком, было жарко, тонкая ткань прилипала к губам при каждом судорожном вдохе. Кровь стучала в глаза, бурлила в ушах. Надо дышать. Медленно и глубоко.

«Ренджровер», урча, проехал еще немного и остановился. Потом выключился двигатель, оставив после себя жалобное хныканье электрического мотора, потом глухой металлический лязг.

— Ну вот, Хаггис, мы и приехали. Дом, милый дом.

Кто-то сдернул с моей головы мешок.

Я моргнул. Закашлялся. Набрал полные легкие холодного воздуха.

Гараж на две машины, достаточно вместительный для «рендровера» и «ауди» И.8. Каменные стены, полки, забитые коробками, мерцающий свет ламп.

Волосатые Руки повернулся ко мне, ухмыльнулся:

— Мы готовы?

— Да не пошел бы ты…

Резкая боль в затылке, разошедшаяся по всей голове. Окружающий мир стал желтым, из углов резкими волнами рванулась чернота.

— Гллк…

Не могу пошевелить ни руками, ни ногами. Ничего не работает.

Эд выволок меня из машины, придерживая в вертикальном положении, чтобы я не упал и не натворил чего не надо на полу. Он что-то говорил Волосатым Рукам, но слова смешивались и расплывались.

Только бы не вырвало. Только бы не вырвало…

Потащили меня вниз но ступенькам. Голые деревянные потолочные балки, жужжащие подвесные лампы, пахнет сыростью и плесенью.

А потом все…

— Гакхх… — Холодная вода потекла по горлу, пролилась из углов рта на рубашку, вымочив ее.

— Ну, как дела? Лучше себя чувствуешь, Хаггис? Мне на минуту показалось, что Эд врезал тебе слишком сильно.

Я моргал, плевался и кашлял, и каждый смази был словно горящий бензин, загоняемый в мозги велосипедным насосом.

Почему я не могу двигаться?