Очень часто нам кажется, что когда мы делаем что-либо: красим ли губы, едим, целуем любимого человека – все смотрят на нас. На самом деле это не так: людям все равно, потому что в большинстве случаев каждого из нас прежде всего заботят лишь свои собственные проблемы. И сейчас почти никто не увидел этого сквозь пелену своих университетских забот, хотя, конечно, потом понемногу начали обращать и на нас внимание любопытные одногруппники, но и им больше всего хотелось не сплетничать, а просто сдать свой первый экзамен в этом семестре.

Я поцеловала этого чудика, хотя, поцеловала – громко сказано. Я, как дурочка-героиня из мультика, коснулась губами его щеки, провела ими до линии его губ, прижалась к ним, вот и все, а уж остальное сделал сам Антон, заставив моих несчастных бабочек вырваться на свободу и порхать над нами, кружась в каком-то оригинальном танце.

– Катя, – прошептал парень, – девочка…

Он медленно-медленно, но очень настойчиво целовал меня, одной рукой взяв за подбородок, а другой бережно обняв, а когда прекращал поцелуй и касался чуть влажными губами моих щек, или висков, или уголков глаз, я чувствовала, что его дыхание становится тяжелее. И у меня тоже.

Иногда мне казалось, что мои бабочки переплетаются с искрами разноцветных звезд Антона, а между ними плавно пульсируют красные сердечки. Какое же странное у меня воображение – видно, гены Томаса дают о себе знать.

Не спорю! Когда парень так умело целует тебя, положено вообще ни о чем не думать…

…а падать в пустоту…

Его ладонь, теперь кажущаяся мне горячей, осторожно переместилась с подбородка вниз на шею.

– Я люблю тебя, – с закрытыми глазами прошептал Антон, проводя губами вдоль моей скулы и не отпуская из объятий.

Катрину бросило в жар. Как будто бы это говорит Кей…

А если они – все же одно и то же лицо?

Нет, их двое.

В данный момент мне все равно. Рядом он, просто он, человек, которого я люблю, и мне хочется, чтобы это никогда не закончилось.

– И я, – почти неслышно сказала я парню, но он понял мои слова, и они вызвали у него новый приступ нежности. И это выражалось не в прикосновениях, а во взгляде. Антон смотрел на меня широко раскрытыми глазами, гладя большим пальцем по губам, а я – на него, понимая, что счастлива. И что не хочу отпускать его.

Мы синхронно закрыли глаза, и он склонился ко мне для нового поцелуя. Крепко прижал к себе обеими руками.

Мне кажется, я не смогу без него, без его голоса, его запаха, его дыхания. Я хочу вечно вот так обнимать этого человека, чувствуя его руки и прикосновения.

Все хорошее когда-нибудь кончается. У тебя еще впереди очаровательная встреча со Злобой.

Воспоминание о том, что у меня как бы еще и экзамен, меня отрезвило мгновенно. Я отстранилась от парня, до сих пор ощущая вкус его губ.

– Что? – открыл глаза он, тревожно глядя на меня.

– Экзамен, – шепотом произнесла я. – Мне надо готовиться, Антош.

– Ты не готова к нему? – спросил он.

– Не очень, – честно призналась я, – наверное, к пересдаче я точно все-все выучу. Ты молодец, Антон! Сдал зачеты досрочно, и экзамен сдал – я бы тоже от «тройки» не отказалась.

– Все будет хорошо, Катя, все будет хорошо, это всего лишь экзамены, – он обнял меня к изумлению нескольких наших одногруппниц, только что усевшихся на соседний подоконник. Ну и пусть смотрят, а потом сплетничают! Зато сейчас меня поддерживает тепло ставшего вдруг родным человека, и мне так приятно находиться в его объятиях, что кажется, даже страх уходит куда-то на второе место.

Ты лучше бы об экзамене думала, дура!

– Это не всего лишь, – вздохнула я, – ну почему у меня нет такой памяти, как у Нинки? Прочла один раз и запомнила на всю жизнь.

– Я уверен – ты обязательно получишь сегодня хорошую оценку, – закинул он ногу на ногу.

– Да?

– Да. Надо просто верить.

– Я верю. Но этот Злоба, ты же знаешь, какая он сволочь.

– Знаю. И не договориться с ним никак.

– Договориться? В смысле?

– Я имею в виду – не списать. Кать, давай сейчас ты подучишь те билеты, которые ты не знаешь? – неожиданно предложил он.

– Именно это я и делала.

Мы сидели вместе часа три. Я читала билеты, изредка прерываясь и тяжело вздыхая – в таком случае Антон успокаивал меня и спрашивал, что мне непонятно. Мне было понятно почти все – просто я не могла этого запомнить. Он старался объяснить и вообще очень помогал мне лишь своим одним присутствием.

А еще Антоша приносил мне то воды, то шоколад. В общем, был, как и всегда, заботлив.

– Слушай, а сколько ты потратил на подарок мне? – спросила я его, когда получила от него большую плитку горького шоколада.

– А что?

– Мой дядя сказал, что много. Я не хочу получать дорогие подарки, хорошо? Я понимаю, что это выглядит очень глупо, но я не смогу делать такие подарки тебе в ответ.

– Иногда я не могу тебя понять, и ты для меня – как инопланетянка, Катя, – улыбнулся он в ответ и добавил, – моя Катя.

– Правда, мне неловко. Кстати, не забудь прийти ко мне в гости – тебя ждут все мои родственнички, – со смехом сказала я.

– Не забуду, – согласился Тропинин.

А потом к нам бочком подползла староста группы, тоже еще не заходившая в аудиторию, временно превратившуюся в резиденцию студенческого ада.

– Катя, – с интересом косясь на меня и на Антона, сказала Таня, – никто не хочет идти следующим. Ты не желаешь?

– Не желаю, – мне тоже не хотелось оказаться лицом к лицу со Злобой так скоро, – я пока повторяю.

– Жа-а-алко, – протянула девушка.

– Иди, Катенька, – вдруг сказал мне на ухо Антон, когда любопытная староста отошла.

– Почему? – удивилась я.

– Он особенно сильно не любит последних студентов, иди сейчас, чтобы не оказаться в последней шестерке. – Парень встал и подал мне руку. – Не бойся – сегодня будет твой день.

Какой он самоуверенный. Я решила послушаться парня – вдруг Злоба и вправду решит слишком сильно отыграться на самых последних студентах – от него все чаще выходят с пересдачей.

– Таня, я пойду все же, – подошла я к одногруппницам, – можно?

– Ой, хорошо, что ты! – обрадовались они тут же. – Быстрее, быстрее иди! Злоба уже ждет. Удачи тебе!

– Спасибо, девочки, – ответила я с дрожью в голосе и открыла дверь, ожидая, что темнота студенческого ада меня ослепит, но, однако, этого не произошло, и меня встретил вездесущий солнечный свет, попадающий в средних размеров аудиторию через большие новые окна.

Я, настороженно глядя по сторонам, вошла в нее. Несмотря на обилие света, которого так не хватало в коридоре, казалось, здесь даже температура воздуха ниже, и всюду царит гнетущая атмосфера. Лица одногруппников были мрачны и унылы, и только лишь в одном месте все цвело и пахло – за преподавательским столом, где развалился «замечательный» учитель и просто хороший мужчина Василий Петрович. Когда я подошла к столу с зачетной книжкой, он как раз слушал девушку, прозванную Нинкой Мисс Ботаничка, подругу той самой Ольги, которая приворожила Толика. Она сидела и с печальным лицом рассказывала что-то о международном праве журналистов.