Но принято все-таки дарить, и это ставит одаренных перед трудным вопросом. Что делать с книжкой, ставшей теперь твоею – после того, как трогательный инскрипт прочитан, и, полистав, ты видишь, что идти от страницы к странице тебе совершенно не хочется? Да и незачем.

Не будем брать совсем уж клинические случаи – писатели постарше помнят, как, возвращаясь из поездок по республикам, они увозили с собою вязанки книг на чистейшем каракалпакском или хоть бы даже удмуртском языке. Возьмем день нынешний, когда даритель, а по-другому не бывает, ждет от тебя отклика, причем желательно печатного, в форме благожелательной, а лучше всего, восторженной рецензии.

Один раз я попался. Сунул мне в кулуарах одного из литературных собраний какой-то хмурый малый свою книжку. Я, естественно, поблагодарил, по дороге домой просмотрел, понял, что не моё, даже не «знаменское», и тоже сунул куда-то, в один из книжных курганов моего редакционного кабинета. Казалось бы, инцидент исчерпан, но спустя несколько месяцев хмурый малый возник в моих дверях с вопросом, опубликована ли уже рецензия на его книгу. «Да нет, – говорю я с показным сожалением. – Ваша книга нас не заинтересовала». – «Ну раз так, – слышу в ответ, – то книгу мне, пожалуйста, верните. Я ее, – продолжает посетитель, – не для вашего развлечения давал, а для отклика». Я и рад бы вернуть, но… с ужасом глядя на книжные курганы, понимаю, что не найду. Во всяком случае, быстро. «Тогда, – напирает предприимчивый автор, – оплачивайте полную стоимость книги, если найти не можете».

Пришлось, не смейтесь, мне раскошеливаться. А рассказав эту печальную историю коллеге из другого журнала, я вскорости узнал, что и у них этот хмурый малый побывал. И тоже ушел с деньгами. А что, неплохой, замечу в скобках, способ отбить хотя бы часть затрат, ушедших на издание своей – и, казалось бы, никому не нужной – книги.

* * *

Присылают бандероли, иногда с особым цинизмом – на домашний адрес и наложенным платежом. Отстоишь в очереди, откроешь, а там – да, да, вы не ошиблись – увесистая рукопись. Либо роман. Либо стихи. Реже философский трактат.

И непременно в сопровождении льстивого письма, что только вы, мол, многоуважаемый, способны оценить мой труд, и только вам я поверю.

Или в гости придешь неосторожно. Выпиваете, закусываете, всё хорошо и безопасно, но только собрался уйти, как тебя притормозят подле вешалки: «Вот я как раз случайно тетрадочку захватил с собою… Плоды, знаете ли, бессонных ночей… Не посмотрите ли?..»

Жизнь наша, пишут в газетах, давно уже не литературоцентрична. И в журналах никто вроде бы больше не хочет печататься. Ну, не знаю, не знаю… Меня вот один генерал так в прихожей притиснул к пальто и шубам, что косточки едва не хрустнули. Лампасы, говорит, отдам за публикацию в «Знамени».

Отсюда и вопрос: а как бы вы в этих случаях поступали, будь чтение у вас, как у меня, как у моих товарищей, на протяжении многих лет давно уже не приятным досугом, а работой, от которой звереешь и от которой не отвертишься – и по роду редакторских обязанностей, и по профессиональным интересам литературного критика?

Взвешиваешь обеими руками то, что тебе от всей души поднесли, и думаешь: значит, у тебя опять хотят отнять несколько вечеров под чтение того, что тебе скорее всего не понравится, и вдобавок отнять душевное спокойствие, потому что с этим автором придется ведь еще разговаривать, и разговаривать очень аккуратно, чтобы а) не обидеть и чтобы б) не вселить в него напрасные надежды. Почему напрасные? Да потому что, как правило, красавице юбку задрав, видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.

При Советской власти были литконсультации – разумеется, бесплатные. После нее их попробовали опять запустить – уже, разумеется, на платной основе. Не прижилось. Ибо зачем же деньги платить, если можно разослать рукописи всем известным литераторам, по списку – и сладко грезить в ожидании благожелательного ответа?

И это странно. Ведь когда, вы, готовясь к экзаменам, с репетитором разбираете, допустим, «Горе от ума», то вы понимаете, что это работа, за которую положено платить. И гастроэнтерологу, когда вы приходите к нему со своим гастритом, платить тоже нужно. Хотя репетитор затратит на вас от силы два часа, а врач и того меньше. А тут – отбираете сразу несколько вечеров! Помилосердствуйте, братцы!

Но только, я вас умоляю, не пробуйте сулить ни мне, ни другим известным мне литераторам деньги. Пошлем подальше. Пусть легенда о том, что сидит где-то великий критик и берет за чтение по прейскуранту, так легендою и останется.

* * *

Или вот еще книжка, отправленная по моему домашнему адресу, но в расчете, надо полагать, на рецензию, зачем же еще? Наверное, хорошая. Во всяком случае, толстенькая, сияющая копеечным глянцем.

И в аннотации сказано, что «автор с прихотливой фантазией смешивает сатирический реализм с интеллектуальным мифом…».

А прямо напротив аннотации первая фраза, с какой книжка начинается:

«Света Кувшинникова пукнула».

Это, я так понимаю, меня зацепить решили, взять, знаете ли, на крючок.

И вы меня осудите, конечно, но рецензировать эту книгу уже не захотелось.

Читать, впрочем, тоже.

* * *

И чуть-чуть статистики. Разумеется, только по официальным данным.

Тиражи Дарьи Донцовой в 2004 году составили почти 16 миллионов экземпляров, в 2008 году сошли до 9 миллионов 764 тысяч экземпляров, в 2012 году упали до 3 миллионов 728 тысяч экземпляров и, наконец, в 2014 году сравнялись с 1 миллионом 683 тысячами экземпляров.

Тиражи Александры Марининой в 2007 году доходили до 2 миллионов 647 тысяч 800 экземпляров, в 2011 году снизились до 1 миллиона 532 тысячи 800 экземпляров и, наконец, в 2014 году составили 661 тысячу 200 экземпляров.

Юлия Шилова в 2007 году имела 2 миллиона 729 тысяч 500 экземпляров, в 2014 дошла до 506 тысяч экземпляров.

У Татьяны Поляковой в 2006 году было 2 миллиона 177 тысяч 200 экземпляров, в 2011 году стал 1 миллион 789 тысяч экземпляров и, наконец, в 2014 году сравнялись с количеством в 663 200 экземпляров.

Татьяна Устинова в 2008 году выпустила 3 миллиона 210 тысяч 900 экземпляров, в 2012 году опустилась до 958 800 экземпляров и, наконец, в 2014 году затормозила на 593 тысячах 500 экземплярах.

Тиражи Бориса Акунина в 2010 году составляли 1 миллион 432 тысячи экземпляров, а в 2014 году подошли к 377 тысячам 500 экземпляров.

Полины Дашковой, Виктора Доценко, Александра Тамоникова[578], Сергея Лукьяненко, Михаила Веллера и других миллионщиков недавних лет в перечне рекордсменов 2014 года уже нет.

Средние тиражи «небрендовых» авторов фантастики, дамских романов и книг криминального жанра не превышают 5 тысяч экземпляров.