– А вы что, не можете сами связаться с Виталием Васильевичем? – удивился министр.

– Думаю, он меня не послушает – вся эта акция проводится по заданию Щербицкого.

– Ах, вот оно что, – произнес Бугаев и на какое-то время затих.

Андропов понял, что министр мучительно размышляет, чью сторону принять. Ведь Бугаев был с Украины, родился под Киевом, и даже воевал там – будучи летчиком, выполнял задания Центрального штаба партизанского движения Украины. А после войны перебрался в Москву – работал во Внуково. Поэтому он не хотел ссориться с Щербицким, да и с Федорчуком тоже. Андропов про это знал, но не позвонить ему не мог – только Бугаев, как министр, мог помочь ему повернуть самолет обратно.

– А Леонид Ильич знает об этой ситуации? – подал наконец голос Бугаев.

– Да, он в курсе, но в данную минуту смотрит финал Кубка СССР и поэтому я не хочу лишний раз его тревожить.

– Он смотрит матч на стадионе?

– Нет, у себя на даче в Заречье.

– Тогда давайте я ему перезвоню и через несколько минут выйду на вас снова.

Андропову не оставалось ничего другого, как согласится. А про себя он подумал: «Страхуется министр – дело понятное».

10 октября 1973 года, среда, Заречье, дача Леонида Брежнева

Брежнев сидел в кресле в гостиной, пил кефир из чашки и буквально не сводил взора с экрана, где киевский полузащитник Трошкин ставил мяч на угловую отметку для удара. И в тот момент, когда он разбегался, за спиной Брежнева, на столе, где стояли правительственные телефоны, специально переброшенные из его кабинета на втором этаже сюда, зазвонил один из аппаратов.

– Чтоб вас!.. – выругался генсек, вздрогнув от неожиданного шума за спиной и едва не подавившись кефиром.

Но к телефону сразу не встал – досмотрел момент, когда Трошкин подавал угловой. Тот ударил крученым, закрутив мяч на дальнюю штангу. Однако вратарь ереванцев Абрамян, правильно выбрав позицию, отбил мяч за ворота, тем самым «заработав» еще один угловой, но уже с противоположной стороны. И пока динамовец Колотов бежал к дальнему флажку, Брежнев встал с кресла и подошел к надрывающемуся на столе телефону. Он поднял трубку, и услышал на другом конце провода голос своего личного пилота – министра гражданской авиации Бориса Бугаева:

– Извините, Леонид Ильич, за неожиданный звонок, но дело неотложное.

– Ну, говори скорей, Борис, а то тут футбол идет, – произнес Брежнев, стараясь скрыть свое недовольство.

– Андропов просит завернуть назад самолет Федорчука, который летит в Киев. Вы про это что-то знаете?

– Знаю, конечно. Заверни, как Юрий просит – я разрешаю.

– Все понял, Леонид Ильич – приятного просмотра, – и Бугаев первым положил трубку.

А Брежнев отправился к своему креслу, чтобы, усевшись в него, вновь насладиться финальной игрой.

10 октября 1973 года, среда, Москва, площадь Дзержинского, КГБ СССР, кабинет Юрия Андропова и аэропорт Внуково

Минуло почти пять минут, прежде чем на столе Андропова зазвонил телефон. Это был Бугаев.

– Все нормально, Юрий Владимирович, Леонид Ильич дал «добро». Так что я сейчас свяжусь со своими службами и мы решим эту проблему – вернем самолет в Москву.

Однако сделать это быстро не получилось. Дело в том, что когда Бугаев вышел на руководство аэропорта Внуково, те сообщили, что спецсамолет Федорчука находится… в аэропорту. А люди председателя КГБ Украины вылетели на родину обычным рейсом чуть меньше получаса назад.

– Тогда свяжитесь с этим рейсом и прикажите командиру экипажа немедленно поворачивать назад и возвращаться в Москву, – приказал начальнику аэропорта Бугаев. – Объясните это экстренными обстоятельствами.

– Будет исполнено, Борис Петрович, – четко отрапортовал аэропортовский начальник и повесил трубку.

10 октября 1973 года, среда, Москва, Лужники, стадион имени В.И. Ленина, финал Кубка СССР, матч «Арарат» – «Динамо» (Киев)

Колотов сильным ударом подал мяч с углового в площадь ворот ереванцев, но их вратарь Абрамян высоко выпрыгнул вверх и ударом кулака отбил мяч далеко в поле. Когда мяч взмыл вверх, Абрамян, глядя на его полет, почему-то вспомнил своего брата Фурмана. Ему вдруг почудилось, что тот наблюдает за их игрой с небес и напутствует своего брата-вратаря добрым словом. Фурман Абрамян тоже играл за «Арарат» (1966–1972), но на позиции защитника. Свой первый сезон он играл в качестве «волнореза» – впереди линии обороны и забил два гола с дальних дистанций. Затем играл на позиции «стоппера», часто персонально опекал центрфорвардов, но не потерял вкус к атакам и продолжал забивать издали. Многим болельщикам был особенно памятен гол, забитый Фурманом с 30 метров вратарю киевского «Динамо» Евгению Рудакову в Киеве и июля 1972 году. Ереванцы в тот момент проигрывали 0:2 и именно гол Фурмана вдохновил их на штурм ворот соперника. В итоге тот матч они свели к ничьей – 2:2. А спустя 24 дня Фурман Абрамян погиб в автокатастрофе на Севанском перевале в расцвете лет и игровой карьеры – ему было 29 лет.

Мяч подхватил Андреасян, наперерез которому тут же бросился киевлянин Мунтян. Фамилия у него, вроде бы, армянская, а на самом деле отец у него был молдаванин, а мать чистокровная русская из Воронежа. Поэтому земляком для ереванцев он не был и бился с ними не щадя своих сил. Но Андреасян не стал мудрить с обводкой и тут же отправил мяч вперед – стремительному и юркому Маркарову. А тот по центру поля устремился вперед. На большой скорости он с помощью ловкого финта обыграл Колотова и отдал мяч на фланг – Иштояну. И тот, ворвавшись в штрафную площадку киевлян, мощнейшим ударом отправил мяч в дальний угол ворот. Вратарь киевлян Самохин был явно не готов к этому удару, думая, что удар будет нанесен в ближний угол. То есть, ереванец поймал его на противоходе. Но, видимо, баптист Решко не зря перед матчем усиленно молился в раздевалке – мяч пролетел мимо ворот всего лишь в нескольких сантиметрах от дальней штанги.

* * *

Игнатов стоял на трибуне стадиона у одного из выходов и держал в руке рацию – она соединяла его с остальными участниками операции, которые рассредоточились по всему стадиону и стояли у таких же выходов. Матч уже длился около десяти минут, а результат был нулевой. Причем не только на табло, но и у муровцев, которые так и не сумели обнаружить преступника – ни на подходе к стадиону, ни на нем самом. А ведь он, видимо, был где-то поблизости и с интересом смотрел игру, которая разворачивалась на зеленом газоне, со всех сторон освещенном мощными прожекторами.

Рядом с Игнатовым стояла Нонна, которая редко глядела на поле – футбол ей был мало интересен – предпочитая крутить головой в разные стороны в поисках неуловимого преступника. Но этого человека с перебитым носом нигде видно не было. Да и трудно было отыскать в этом скопище мужчин (а женщин на этом матче практически не было) того, когда Нонна видела всего лишь один раз в жизни. Но ей очень хотелось его найти, поскольку такую задачу перед ней поставил человек, который был ей далеко не безразличен.