Зевнув, Калигула поднялся.

— Она и так достаточно скучна. Завтра мы бросим якорь в Антиуме, моем родном городе. Придумай что-нибудь, Лепид, я хочу порадовать народ. Нужна шутка.

— Добрая или злая?

Калигула рассмеялся.

— Конечно, добрая, потому что я там родился.

Он подхватил Лепида под руку и отошел с ним в сторону.

Пираллия, по-прежнему сидевшая рядом с Павлиной, почтительно спросила:

— Могу ли я удалиться, Августа?

— Даже должна, но сначала я хочу тебя кое о чем спросить.

Она произнесла это злобно, не глядя на Пираллию. Та сидела опустив голову и молча ждала вопроса.

— Что ты делаешь, чтобы развеселить императора, расположить его к себе?

Подмешиваешь какое-нибудь любовное зелье или это твое искусство проститутки, в котором я ничего не понимаю?

— Ни то, ни другое, Августа, — ответила Пираллия спокойно. — Но мне нравится император, возможно, я даже люблю его, и он, похоже, это чувствует.

Павлина резко развернулась и озадаченно посмотрела на собеседницу.

— Ты любишь императора? — спросила она, не в силах поверить услышанному.

— Возможно. Во всяком случае, я принимаю его странности, всегда рядом, когда он нуждается во мне.

— Не понимаю… Он делает тебе подарки?

— Небольшие. Оплачивает услуги, как обычно платят проституткам.

— Ты находишь правильным, что он предпочитает тебя своей супруге?

— Я к этому не стремлюсь. Он дважды предлагал мне брак, но я не согласилась. Я не хочу вытеснить тебя, Августа, но не могу и отказаться приходить к нему. Какие у меня могут быть на то причины?

Павлина отвернулась, но немного погодя примирительно сказала:

— Теперь ты можешь идти.

Пираллия поклонилась.

— Ты не должна ненавидеть его, Августа. Он странный и одинокий человек. Ты не должна его ненавидеть…

Не дожидаясь ответа, гречанка ушла.

Калигула приказал позвать к нему Гетулика. Легата обуял внезапный испуг, но император принял его в прекрасном настроении:

— Я беседовал со своим братом Юпитером, потом к нам присоединился Марс. После этого разговора я твердо решил предпринять поход в Германию, а заодно завоевать Британию.

«А я позабочусь о том, чтобы ты потерял при этом голову», — думал Гетулик, восторженно расхваливая решение императора.

Стояла великолепная летняя погода, когда они причалили в Путеоли, где в гавани уже теснилось множество кораблей. На следующие дни были назначены игры, поскольку у Калигулы не хватало терпения ждать.

Публия Петрония, легата Сирии, возмутил императорский приказ. Как бывший префект Египта и проконсул Азии, он хорошо знал иудейский народ, чтобы понять, что может повлечь за собой это распоряжение. Заслуженный солдат и политик, он никогда не злоупотреблял своим положением. Император Тиберий высоко ценил в нем надежного и неподкупного служащего, часто называя римлянином старой закалки. Выше верности императору он ставил верность Риму, всей великой империи, поэтому, получив опасный, лишенный здравого смысла приказ, выждал несколько недель, прежде чем созвал старейших представителей иерусалимских семей.

И снова прошло немало времени, пока к нему прибыла делегация старейшин, депутатов городского представительства и ученых мужей. Он пригласил к себе самых главных: верховного жреца, главу города и судью. Все они входили в синедрион — высший совет иудеев, который заседал в Иерусалиме и при римском господстве.

Петроний предложил бородатым старцам в длинных шерстяных плащах сесть и сообщил:

— Император Гай Юлий Цезарь Август передал мне приказ, который я не хочу излагать вам дословно, но в нем говорится, что в храме Иерусалима должна быть установлена статуя императора в образе Юпитера высотой в человеческий рост, как и в остальных главных храмах по всей империи. Император до сих пор, как и его предшественники, уважал вашу религию, но в Ямнии был разрушен его алтарь, поэтому принцепс видит необходимость отмены милостиво предоставленного вам исключения из правил. Это означает, что вам придется смириться с установкой его статуи в храме Иерусалима и в будущем отдавать почести в виде даров и жертвоприношений. Изготовлением статуи императора займутся мастера Сидона, и я сам позабочусь о четком и полном выполнении приказа.

Старцы молча смотрели в пол. Они молчали долго, пока верховный жрец не сказал:

— Бог не допустит этого. Чего хочет император добиться своим приказом? Как все покоренные Римом народы, и мы молимся в наших храмах о благополучии императора, нашего верховного господина на земле, Мы платим налоги. Мы точно соблюдаем все предписания, законы и договоры. Все предшественники Гая Юлия Цезаря Августа поступали с нами так же. Почему этот император требует того, что иудеи не могут сделать?

— Это наказание за преступление в Ямнии.

— Почему он наказывает за это преступление иудеев в Иерусалиме?

— Не знаю, и не мое дело обсуждать приказы императора — мое дело их выполнять.

— Не можем ли мы откупиться? — спросил судья.

У Петрония блеснул луч надежды. Безмерно расточительный Калигула должен был пойти на это соглашение.

«Почему нет, — подумал он. — Большинство проблем решает золото».

— Я передам ваше пожелание императору. Возможно, он согласится, но не стоит сильно надеяться — не все на свете покупается.

«И это я должен был сказать», — думал Петроний, однако он сам дорого бы заплатил, лишь бы не выполнять чреватый последствиями приказ. Он знал иудеев как надежный, прилежный народ, исправно пополняющий римскую казну. Было бы очень неразумно его злить, но политическая мудрость, вероятно, императору не была свойственна.

Легат хотел попрощаться с гостями примирительной шуткой:

— Если дойдет до того, что однажды статуя императора окажется в храме Иерусалима, это принесет вам выгоду: не придется больше молить бога о благополучии императора, вы сможете обращаться прямо к богоподобному Гаю в образе Юпитера.

Жрец возразил:

— Бог сказал Моисею: «Я господин, твой Бог, и ты не должен поклоняться никаким другим богам, не должен создавать себе никаких подобий как среди того, что есть на небе, так и среди того, что есть на земле и в воде». Этим Яхве хотел нам сказать, что не потерпит рядом с собой никаких богов, что Он — единственный. Нам разрешено почитать императора как человека, как главу государства, но не более того.

Петроний поднял руки в знак извинения.

— Это была шутка, но я вижу, что ваша религия не терпит подобного. Идите с миром и не теряйте мужества.

День и ночь тысячи людей были заняты тем, что связывали между собой веревками и цепями бесчисленные баржи, парусники и галеры. Переходами от корабля к кораблю служили деревянные мостки, которые засыпали землей, превращая в вал.