И самые убийственные аргументы от ее бесстрашного и верного рыцаря:

Бродский: А во-вторых… Пастернак был все же ниже Ахматовой ростом, помимо всего прочего. И моложе.

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 252

И моложе. Значительно моложе. Анна Андреевна Горенко родилась в 1889 году, Борис Леонидович Пастернак — в 1890-м.

Владимир Казимирович Шилейко (обманом избежавший регистрации, но — «второй муж» — в 1891-м. Гумилев, Пунин, Гаршин (соответственно муж, полумуж, не муж принципиально) — в 1886, 1888, 1887-м. Действительно, были не моложе. Старше — на 1, 2, 3 года. Но и не самое комильфо.

В те времена, если между женихом и невестой было менее 8 лет разницы, считалось неблагополучно.

Т. А. КУЗМИНСКАЯ. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. Стр. 456

Конечно, какие уж тут шансы у Пастернака. Правда, были и еще моложе его.

Павел (Павлик) Лукницкий, работающий с Ахматовой над книгой о Гумилеве (это ему, уходящему после работ, она говорит «тихо-тихо»: «Зачем так целуете?») — родился в 1902 году (тринадцать лет разницы). Бедный сэр Исайя Берлин («не станешь мне милым мужем», «венчальные свечи» и пр., видевшийся с нею два раза в жизни) — в 1909 (двадцать лет). Екатерининским гвардейцам Найману, Бобышеву, Рейну в год ее семидесятилетия было чуть за двадцать. Бродскому — не было и двадцати.

Так что если какая-нибудь язвительная дама спросит, почему же никто из «волшебного хора» ленинградских мальчиков на Ахматовой не женился, ей можно с важностью ответить: были моложе.

Бродский к тому же честно признался, что был ниже ее ростом. Тут уж полное алиби.

Она была очень высокая. Когда мы с ней шли вместе, я вытягивался — под влиянием мужского идиотизма.

Иосиф БРОДСКИЙ. Интервью Д. М. Томасу, ж-л «Quatro». Стр. 171

Далее о разнообразном вранье.

Из жен великих людей, которых Ахматова «всегда ненавидела», Зинаида Николаевна Пастернак — самая ненавистная.

Зина — воплощенное антиискусство, сойдясь с ней, Борис перестал писать стихи.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 429

На всякий случай, имея основания заподозривать Ахматову в чрезвычайной тонкости выстроенных сообщений, заметим, что Пастернак не «сошелся», а — «женился». Что до антиискусства, то не думаю, что оно было большим, чем у Натальи Николаевны Пушкиной, или у Анны Петровны Керн, или у по определению безымянной незнакомки, музы Александра Блока… Все — антиискусство. Что не искусство — то жизнь. Стихи можно писать, вдохновляясь жизнью…

Как бы мало ни воплощала искусства Зинаида Николаевна — для всех, кроме Пастернака, — он не перестал писать стихи.

24.02.1932. Пришел Пастернак с новой женой Зинаидой Николаевной. Пришел и поднял температуру на 100°. При Пастернаке невозможны никакие пошлые разговоры, он весь напряженный, радостный, источающий свет. Читал свою поэму «Волны», которая, очевидно, ему самому очень нравится, читая, часто смеялся отдельным удачам, читал с бешеной энергией, как будто штурмом брал каждую строфу, и я испытал такую радость, слушая его, что боялся, как бы он не кончил. Хотелось слушать без конца — это уже не «поверх барьеров», а «сквозь стены». Неужели этот новый прилив творческой энергии ему дала эта миловидная женщина? Очевидно, это так, потому что он взглядывает на нее каждые 3–4 минуты и, взглянув, меняется в лице от любви и смеется ей дружески, как бы благодаря ее за то, что она существует.

К. И. ЧУКОВСКИЙ. Дневник 1930–1969. Стр. 49

Так что Борис Пастернак не перестал писать стихи в 1931 году, за тридцать лет до смерти, даже Зинаиде Николаевне не удалось бы прервать его творчество.

На кого рассчитано такое вранье? Что Пастернак перестал писать стихи? Перестал на тридцать лет? Перестал из-за женщины? Очевидно, на тех же читателей, которым «не нужна книга Мандельштама, потому что они не знают всех реалий тогдашней жизни».

Но это вранье по-крупному. Вернемся к изысканному, утонченному, мелкому вранью на каждый день.

8 декабря 1929 года.

Мокрый, пасмурный день. Теплый воздух… «Как зима в Париже, совсем так бывает зимою в Париже», — сказала АА.

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 179

До этого момента Анна Андреевна Гумилева была в Париже 2 раза: первый раз со 2 мая по начало июня 1910 года и второй раз с середины мая по начало июля 1911 года. Но все равно — красиво говорит о зиме в Париже.

А стремительны ли там домкраты?

И так далее.

Интересничанье — этим, собственно, и была вся ее великая жизнь. И приемы были очень грубые, но что поделаешь, слаб человек, вот видят красивую женщину (очень красивую, согласимся с ней) — ну пусть будет и интересной, раз она этого хочет.

1907 год. Анна Горенко в письме шурину:

«Я ничего не пишу и никогда писать не буду. Я убила свою душу».

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 1. Стр. 26

Ей восемнадцать лет, и такую надрывную строчку ей можно было бы легко простить, если бы в семьдесят лет она не писала бы про себя «это существо», «страшная жизнь», «бурбонский профиль», «очень стройна».

1910 г.

Записка А.А. — В. Срезневской.

«Сейчас еду в Киев. Молитесь обо мне. Хуже не бывает. Смерти хочу. Валя моя, если бы я умела плакать».

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 1. Стр. 34

В 22 года, конечно, еще бывают отголоски юношеских депрессий. Записывать эти выкрики — дело темперамента и вкуса. В ее случае — литературного вкуса. В 22 года Толстой начал писать «Детство».

За границу не поеду, что там делать! А дней через 10 буду опять в Слепневе. Если даст Бог, помру, если нет — вернусь в Петербург. Лето у меня вышло тревожное: мечусь по разным городам, и везде страшно пусто и невыносимо. Мне сказали, что издание «Четок» придется повторить.

Письмо А.А. — М. Л. Лозинскому из Киева

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 1. Стр. 74

Придется повторить… Какая страшная пустота и невыносимость…

Но она невыносима в своем позерстве, и если сегодня она не кривлялась, то это вероятно, оттого, что я не даю ей для этого достаточного повода.

Николаи ПУНИН. Дневники. Стр. 78

Может быть, Вы знаете, что я ПОСЛЕДНЯЯ ХЕРСОНИДКА, т. е. выросла у стен древнего Херсонеса (т. е. с 7 до 13 лет проводила там каждое лето).