сорока лет, он обладал физическими данными двадцатипятилетнего атлета. Талия у него была узкой, а грудь и плечи – широкими. Нос – длинным и прямым. Губы – тонкими. Подбородок – сильно выступал вперед. Лоб – высокий и выпуклый. Его светло-серые глаза была так широко расставлены, что могли просматривать пространство на сто восемьдесят градусов. Он курил длинную тонкую сигару, аромат которой был совершенно незнаком Фиксу. В нем ясно ощущалось что-то терпкое, похожее на запах моря.

– Сядьте, Фикс, – сказал незнакомец по-капеллеански. – Вы можете сообщить мне что-нибудь интересное?

Фикс поспешил выполнить приказ. Его волнение только усилилось, пока он рассказывал обо всем, что произошло с того дня, как он сел на «Монголию» в Суэце. Все это время он задавался вопросом, кем был его гость: одним из Старейшин или тем, кого усыновили люди? Во взгляде его широко расставленных глаз было столько сверхчеловеческого холодного интеллекта! Он не осмелился спросить его. Ведь в любом случае, это не имело значения. Фикс находился во власти этого человека или пришельца. И он был очень опасен. Полное отсутствие сострадания исходило от него почти зримыми сияющими волнами, если, конечно, к негативным качествам можно применить такое определение, как «сияние».

Когда Фикс завершил свой долгий отчет, человек выпрямился на стуле.

– Вы продолжите следить за ним до его возвращения в Лондон, если на то будет необходимость. И продолжайте вашу дружбу с Паспарту. Он, без сомнения, эриданеанин. Часы, которые он отказывается настраивать в соответствии с солнцем, вызывают подозрение. В них может находиться исказитель. У одного из них точно есть исказитель.

Этот был тот самый человек, которого Фогг назвал «Немо», когда увидел его во дворце раджи. Немо знал, что Паспарту был сообщником Фогга. Он не видел его во время их неожиданного вторжения, однако солдаты, находившиеся наверху купола, описали ему француза. Чрезмерное высокомерие помешало Немо рассказать обо всем Фиксу, и в этом заключалась его ошибка. Но в его глазах Фикс был всего лишь мелкой сошкой, к тому же не слишком компетентной. Зачем рассказывать Фиксу о том, что у него были неопровержимые доказательства принадлежности Паспарту к эриданеанам? Он просто заявил, что француз – эриданеанин. Большего Фиксу и не нужно было знать.

Однако Фиксу этого показалось недостаточным. Он решил, что утверждение незнакомца основывались лишь на его подозрениях. С его же точки зрения, Паспарту вполне мог оказаться обычным человеком.

У Фикса имелось несколько вопросов и предложений, но он не стал озвучивать их. Этот человек был явно из тех, кто привык отдавать приказы, а не обсуждать их. Фикс с нетерпением ждал, когда он уйдет.

– И Фогг, и Паспарту, – сказал незнакомец, – возможно, знают, что вы не просто детектив. Ума не приложу, почему они не попытались убить вас или выведать информацию. Они наверняка осознают, что вы можете в любой момент попытаться их уничтожить, и это не составит для вас особого труда. Но, возможно, они выжидают, пока наступит подходящий момент. У них железные нервы, и они весьма отважны и умны для эриданеан. У меня есть веские основания утверждать это.

Какое-то время он курил, молча пыхтя своей сигарой. Фиксу хотелось узнать, что это были за основания. Он также пытался распознать хотя бы одну из составляющих сигарного дыма. Возможно, запах водорослей? Вполне возможно, но пахли эти водоросли достаточно приятно даже для некурящего.

Незнакомец, словно прочитав его мысли, сказал:

– Это предпоследняя такая сигара. Затем я вернусь к тем, которые проще раздобыть.

Он снова выпустил дым изо рта, а затем спросил:

– Думаю, последнюю я оставлю для особого случая. Например, кончины Фогга, который, между прочим, напоминает мне кое-кого. Где я мог видеть его раньше?

Фикс вспотел еще сильнее. Если шеф говорит слишком много с подчиненным, значит, он не переживает, что эта мелкая сошка узнает слишком много. Потому что в скором времени умрет. Но что он сделал не так? В чем оступился? Он выполнял все приказы, и не его вина, что ордер до сих пор не прислали из Лондона.

Человек, чье лицо было лишено какого-либо выражения, за исключением надменной холодности, вдруг улыбнулся.

– Я не могу объяснить вам, что происходит. Могу лишь сказать, что никогда еще обстоятельства не складывались для нас столь удачно. Сейчас идет очень важная операция, возможно, самая важная в нашей истории, и она, без сомнения, положит конец войне с эриданеанами.

Фикс расправил плечи.

– Потрясающе!

– Я бы этого не сказал, – заметил незнакомец.

– Прошу прощения, сэр. Но ведь речь идет о конце войны!

– Да, конце.

– Только они же никогда не заключат с нами мир!

Улыбка исчезла с лица его гостя.

– Вы странно мыслите. Возможно, даже слишком странно. Неужели вы можете себе представить, что мы заключим мирный договор с этими демонами? Или… – он резко взмахнул сигарой, словно это был нож, – вы все же надеетесь на это? Мир установится лишь после того, когда каждый эриданеанин обретет покой. Вечный покой.

– Простите меня, – пробормотал Фикс, пот со лба стекал ему в глаза. – Я был так потрясен вашими новостями!

– Правда? Что ж, почти полная изоляция, секретность, отсутствие связи с внешним миром – необходимы для солдат, находящихся на поле боя. Но у всего этого существует и отрицательная сторона. Как поддерживать общность интересов у расы, чье существование является тайной, если ее представители утратили чувство общности, единства, общинности, если так можно выразиться? Ведь без всего этого и эриданеане, и капеллеане давно бы прекратили свое существование. Большинство Старейшин мертвы. А те, что за редким исключением уцелели, представляют уже второе или даже третье поколение. Все женщины Старейшины – бесплодны или были убиты во время войны. Судя по всему, в почве на Земле отсутствуют микроэлементы, необходимые для воспроизводства себе подобных. В этом нет никакой тайны, поэтому не нужно так удивленно смотреть на меня. На каждом из кораблей, которые первыми прилетели на планету, находилось по пять женщин. Мы и наши враги выбрали своей главной целью в войне именно их. Но вы об этом знаете. Или же данные сведения держатся в такой строгой секретности, что вам никто их не сообщал?

Фиксу показалось, что этот человек, несмотря на его суровый вид, все еще сохранил в душе нечто человеческое. Немо нанес ему этот визит, стараясь пробудить в нем его капеллеанское самосознание. С другой стороны, возможно, он его испытывал или пытался подготовить к чему-то очень неприятному.

Фикс чувствовал себя одиноким, так как давно уже находился вдали от дома и оказался в местах, которые были ему совсем не по нраву.