счастью, они жили отдельно. И единственная встреча – сразу после возвращения в Питер – хоть и оставила после себя неприятное послевкусие, но так и осталась единственной.

Аня была уверена – если бы Михаил тогда не стоял рядом и не сверлил отца с матерью тяжёлым взглядом, те не преминули бы высказать ей своё возмущение и пренебрежение.

И она не могла их в этом винить.

Не после того, что узнала, нет!

Родители просто защищали своего ребёнка. Да, уже давно взрослого, но для папы и мамы дети всегда остаются детьми, хоть пять им лет, хоть пятьдесят.

В случившемся с сыном несчастье они по-прежнему винили её, Анну. И хоть до последнего времени она о произошедшем ничего не знала, косвенно имела к тому отношение. Ведь это к ней рвался Михаил, к ней, оставленной после их первой ночи, стремился, забыв об опасности!

Родители Михаила тоже виноваты, если бы не их вмешательство, он не попал бы в аварию, не было бы семи лет разлуки и…

И не родился бы Мишутка.

Нет, на такое она не согласна! Сын – лучшее, что с ней произошло. И самое ценное, что у неё есть. Бесценное! Ради него можно было претерпеть боль предательства и разочарования.

Да, теперь она лучше понимает родителей Дивина. Они приложили руку, но не хотели сыну зла. Просто пытались оградить его, спасти от тлетворного влияния очередной охотницы за сладкой жизнью.

- Мама и папа виноваты, но они не виноваты, - объяснял ей Михаил. – Это всё Кирилл устроил, но тогда никто и подумать не мог, что Кир на такое способен! А сейчас, когда я наконец всё выяснил, им сложно это принять. Просто дай нам всем время!

Так и получилось, что по своей инициативе Дивины-старшие семью сына не навещали, а приглашать их он не спешил. Равно как и вывозить Аню с малышом в дом родителей.

Если мать, Екатерина Максимовна, ещё как-то пыталась создать видимость нормальных отношений и время от времени передавала приветы невестке и внуку, то отец, Василий Романович, всем видом показывал, насколько не принимает новых членов семьи. И пока сын не опомнится, ни о каком конструктиве речи быть не может.

- Анна Сергеевна, - горничная прервала размышления хозяйки.

- Что? – встрепенулась та. – Миша проснулся?!

- Там… Приехали Василий Романович и Екатерина Максимовна, - запнувшись, доложила девушка. – Просят вас спуститься. Их Марина Николаевна в гостиную проводила…

«Ну вот, только вспомнила», - растерянно подумала Аня.

- Они меня пригласили или это обязанность хозяйки? – решила уточнить Анна.

- Просили передать, что ждут вас, - горничная лишь подтвердила наихудшие предположения.

- Хорошо, иди, я сейчас. Пусть им подадут… не знаю – чаю, кофе? В общем, узнайте, чего им хочется, хорошо?

- Конечно, не беспокойтесь, - кивнула девушка.

И ушла.

А Аня осталась в растрёпанных чувствах: идти страшно, проигнорировать тем более.

Михаил из-за них и так поссорился с родителями, не хватало ещё ей подлить масла в огонь!

Может быть, позвонить ему? Спросить, что делать?

И сама себя одёрнула – зачем беспокоить? Наверняка бросит всё и сорвётся сюда. Что она, маленькая что ли? Сама справится.

Выдохнув – в конце концов, не съедят же они её! – Аня пригладила волосы, коротко мазнув взглядом по своему отражению в зеркале, и отправилась на Голгофу.

- Анечка! – бросилась к ней Екатерина Максимовна. – Ты прости нас, дураков старых!

И от изумления молодая женщина едва не впала в ступор – «Анечка? Прости нас?!»

- Пока тест не получили, думали, обман, - продолжала свекровь. – Ты сама мать, должна понять – мы переживали за сына, вот и наворотили дел. Не со зла, по незнанию.

Анна продолжала непонимающе хлопать ресницами.

- Были неправы, - прогудел Дивин-старший. – Мать, отстань от девочки, видишь – на ней лица нет! Эй, кто там? Воды принесите! Присядь, Аня, поговорим.

И она послушно села, чудом не промахнувшись мимо стула.

В гостиной суетились горничная и домоправительница, спешно накрывали на стол, кто-то всунул ей в руку стакан с водой, и Аня машинально глотнула.

В голове слегка прояснилось.

- А ну, кыш отсюда, - Василий Романович дождался, когда все приборы и блюда расставят и не слишком вежливо выставил прислугу вон. – Аня, хочешь чего-нибудь съесть? Выпить?

На каждый вопрос она отрицательно качала головой. Говорить почему-то не получалось – то ли голос пропал, то ли горло пересохло.

- Мы, Аня, наворотили дел, но не по злому умыслу, - продолжил Дивин-старший. – Тогда нас с панталыку сбил этот мальчишка, Жоров. Пришёл ко мне на работу и вывалил, мол, окрутила Мишку одна девица. Если б в такое верил, говорит, то решил бы, что она на друга приворот навела – Миша никого не слушает, ходит за девчонкой как под гипнозом, во всём ей потакает, собирается предложение делать. А та, разумеется, не откажется. Но девка – мало того, что из Тмутаракани и без гроша за душой, так на ней пробы ставить негде! Изображает из себя едва не святую, а на самом деле с кем только не кувыркалась! Даже с ним, с Кириллом. Но он сразу ей заявил, мол, ни на что не рассчитывай. И она мигом переметнулась к Мишке. А тот повёлся. В общем, спасать надо парня!

Дивин-старший тяжело вздохнул.

- Я не сразу поверил, для начала навёл справки. И правда – девочка приехала из далёкой провинции, родители звёзд с неба не хватают, с хлеба на квас перебиваются. Учится хорошо, но Кирилл сказал, что за отличные отметки она с преподавателями спит. А что не афиширует свои похождения – тоже понятно. Надо хоть видимость репутации сохранять, а то замуж никто не возьмёт. Но что не святая уже и так ясно – с Кириллом спала, с Максимом тоже. Это ещё один одногруппник Миши, его к нам Жоров привёл. Мол, может подтвердить. Мы схватились за