Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спускайся!
Аххаг шепнул малышу:
— Держись крепче…
С кошачьей ловкостью он перемахнул через парапет, повис на руках.
— Прыгай, я здесь! — совсем рядом послышался голос Ассуана.
Аххаг оказался почти по пояс в непроницаемо черной воде. Под ногами он ощутил надежный каменный выступ, достаточно широкий, чтобы можно было идти, не рискуя свалиться в глубину канала.
— Т-с-с! — шепнул Ассуан в самое ухо Аххага. — Над водой слышен каждый звук. Мы должны пройти мимо усиленных постов и стражи.
И они побрели по воде, раздвигая ее так, словно она состояла из хрустальных колокольчиков, связанных в цепочки.
Вверху посветлело; это горели костры ночной стражи. Время от времени раздавались странные звуки — ночной канал кишел живностью; Аххаг ощущал иногда, как ему в ноги тычутся какие-то животные, или рыбы; однажды на них налетела водяная крыса, испуганно фыркнула и поплыла прочь, чертя по воде светящийся зигзаг.
Миновали два обводных канала, и наконец приблизились к третьему — последнему, кольцом окружавшему дворец жрецов.
Здесь, на площади, было множество солдат. Горели факела, слышалась перекличка часовых; Аххаг знал, что на площади стоит катафалк с телом Берсея, что для него готовится пышная церемония и уже, вероятно, сложена пирамида, предназначенная для погребального сожжения. Аххаг подумал о Берсее, когда-то бывшим едва ли не любимцем царя, но не испытал никаких чувств.
Да, он был. Теперь его нет. Это удел всех живших и еще не живших. Жизнь — переход из ничего в ничто. Для всех — но не для Аххага.
Ассуан остановился, тронул его за плечо. Приложил палец к губам. Выразительно взглянул на мальчишку.
Аххаг склонил голову и Ассуан, прижав губы к самому уху, прошептал:
— Сейчас мы выйдем из канала, — там, под мостом. И пойдем к дворцу. Сначала ты. Хаах поможет тебе. Я следом. Но мальчишка…
Ассуан помедлил и выдохнул:
— Не лучше ли оставить его здесь?
Аххаг молча оттолкнул Ассуана — раздался плеск — крепче прижал к себе Аххаггида левой рукой и шепнул:
— Веди.
Тропа пересекла канал как раз под мостом. Аххаг нащупал ногой подводную ступень и шагнул вверх.
Ассуан уже поднялся и, присев, отжимал воду с плаща, умудряясь при этом не издавать ни единого звука.
Аххаг последовал его примеру; Аххаггид, присев на корточки и прижав руки к груди, дрожал от холода.
* * *
Внезапно где-то наверху, на площади, заунывно захрипели трубы.
Послышалось шарканье тысяч ног, цокот копыт, крики-приказы.
Аххаг и Ассуан переглянулись.
— Нужно выглянуть… — Ассуан поднялся, цепляясь руками за зеленые от времени и воды опоры и распорки моста, полез вверх.
Его долго не было. Аххаг ждал, сидя на корточках напротив сына — точно в такой же позе. Дрожь мальчика стала передаваться и ему.
Потом он расслышал хорошо знакомые звуки: скрип громадных колес, щелканье кнутов, шарканье сотен ног. Он понял: к дворцу стягивали тяжелые осадные орудия.
Аххаг поднял голову: перед ним бесшумно вырос Ассуан.
— Идем! — шепнул он. — Сейчас мы сможем проскользнуть незамеченными, и не придется никому отводить глаза…
— Стража у входа, — сказал Аххаг. — Верные каулы, которые знают и меня, и его, — он кивнул в сторону Аххаггида.
Мальчик поднял голову. В его больших глазах плавали блики отраженных водой факелов.
Ассуан наклонился ниже и прошептал одними губами:
— Я дам ему сонного зелья. Мальчишка уснет и мы сможем нести его, завернув в узел. — Ассуан вопросительно посмотрел на Аххага, не дождался ответа. — Ведь он будет главной жертвой, повелитель. Так не все ли равно…
Аххаг молча ткнул его кулаком в переносицу. Боевые печатки раскрыли глаза Ассуана так, как он никогда не смог бы раскрыть сам: казалось, вместо двух глаз у него теперь один, двойной.
Ассуан с запозданием вскрикнул, отшатнулся, закрыв лицо руками. Черная кровь брызнула у него между пальцев. Он осел на скользкий, обросший водорослями камень.
Аххаг брезгливо посмотрел на него.
— Я сам выбираю жертвы, раб! — свистяще сказал он.
Поманил Аххаггида пальцем. Еще раз взглянул на скулящий темный комок, скорчившийся у кромки воды, плюнул на него и протянул сыну руку.
— Идем. Осталось совсем немного…
* * *
Не таясь, не скрываясь, он поднялся на мост.
По узкому мосту тяжко двигались повозки. Впереди, на площади перед дворцом, солдаты споро возводили осадные орудия. Они работали полуголыми, тела блестели в свете многочисленных костров и факелов.
Четыре стражника охраняли мост. Они стояли, опершись на копья, переговаривались. Вот один поднял голову. Вгляделся в шедших по мосту мужчину и мальчика. И снова вступил в разговор.
Аххаг, держа сына за руку, прошел мимо них, глядя прямо перед собой. Он вышел на площадь, и уже почти затерялся среди множества снующих людей, когда сзади раздался окрик:
— Эй ты, с мальчишкой!
Аххаг остановился, медленно повернулся.
Молодой стражник шагнул от костра.
— У тебя есть пропуск?
— Конечно, — мрачно сказал Аххаг. Он не выпустил руку сына, но другая рука его приподнялась, готовая в любой момент выхватить из-за спины меч. Акинак он мог бы достать быстрее — и метнуть его в случае необходимости. Но правая рука была занята.
— Покажи! — приказал молодой десятник.
Аххаг молча расшнуровал плащ на груди. Под плащом сверкнул нашитый на кожаный панцирь золотой круг. В круге над острой вершиной плыл, раскинув крылья, аххумский орел.
Десятник вгляделся, вытаращил глаза и даже присел, чтобы получше разглядеть никогда не виданный им знак царской власти.
Тихо ойкнул. Поднял взгляд и непонимающе посмотрел в лицо Аххага.
— Кто ты? — спросил он.
— Разве ты не знаешь, кто носит этот знак?
Десятник приоткрыл рот. И уже рука его потянулась вперед и вверх для салюта, а колени стали подгибаться, но тут от костра подошел еще один стражник. Это был седоусый ветеран-третьелинейщик: таких ставят в третью линию боевого построения; эта линия выбьет из седел прорвавшихся сквозь первые линии всадников, остановит бегущих новобранцев из первой линии, спасет любое положение и взломает вражескую оборону, даже если при этом поляжет вся, до единого человека.
И тогда командир, выигравший время, введет резерв и по телам павших трехлинейщиков пройдет к победе…
Ветеран был рядовым, но молодой десятник с готовностью вытянулся перед ним.