с мнением великого стратега предыдущей эпохи Наполеона о Китае: «Пусть Китай спит, ибо когда он проснется, он потрясет мир».

Но когда? К 1993 году взгляды Ли изменились. Возвышение Китая больше не было далеким событием; оно стало главным вызовом эпохи. Размер смещения мирового баланса Китаем таков, что мир должен найти новый баланс через 30-40 лет", - сказал он. Невозможно притворяться, что это просто еще один крупный игрок", - добавил он. Это самый крупный игрок в истории человечества. Он развил эту точку зрения несколько лет спустя:

Если не произойдет какой-нибудь крупной непредвиденной катастрофы, которая приведет к хаосу или снова разделит Китай на множество вотчин военачальников, это лишь вопрос времени, когда китайский народ реорганизуется, перевоспитается и обучится, чтобы в полной мере использовать преимущества современной науки и техники.

Подход Ли к Китаю, как и его анализ Америки, был несентиментальным. Если проблема Америки, по мнению Ли, заключалась в ее колебаниях между недостаточно рефлексивным идеализмом и привычными приступами неуверенности в себе, то проблема Китая заключалась в возрождении традиционной имперской модели. Тысячелетия, в течение которых Китай считал себя "Срединным царством" - центральной страной в мире - и относил все остальные государства к своим данникам, должны были оставить наследие в китайском мышлении и стимулировать тенденцию к гегемонии. В данный момент я думаю, что американский результат для нас наилучший", - сказал он интервьюеру в 2011 году:

Я не считаю китайцев такой же благодетельной державой, как американцы. Я имею в виду, что они говорят bu cheng ba (не будет гегемоном). Если вы не готовы быть гегемоном , почему вы продолжаете говорить миру, что не собираетесь им быть?

Решив противостоять дестабилизирующей политике Китая в эпоху Мао, а впоследствии отгородиться от любого впечатления, что Сингапур, в котором большинство населения составляют китайцы, должен рассматриваться как естественный союзник родины, Ли долго провозглашал, что Сингапур будет последней страной АСЕАН, установившей дипломатические отношения с Пекином. (Сингапур также полагался на тайваньские инвестиции и ноу-хау в развитии своей промышленности, начиная с текстиля и пластмасс). После того, как Запад в 1970-х годах открыл Китай для Китая, Ли остался верен своему слову. Он определил Сингапур как автономный по отношению как к соседям, так и к сверхдержавам. В 1975 году он проигнорировал приглашение Чжоу Эньлая посетить Китай - решение, которое гарантировало, что Ли и больной Чжоу никогда не встретятся. Сингапур официально признал КНР только в 1990 году.

Однако в ноябре 1978 года Ли приветствовал в Сингапуре верховного лидера Китая Дэн Сяопина. Это событие положило начало современным отношениям между Сингапуром и Китаем. Чтобы символизировать значение, которое Ли придавал этому визиту, он распорядился поставить пепельницу и плевательницу перед тогдашним лидером Китая, который был заядлым курильщиком, несмотря на сингапурские законы, запрещающие курение (и сильную аллергию Ли на дым).

Повесткой дня Дэнга в этой поездке было формирование оппозиции Советскому Союзу и объединенному Вьетнаму среди стран Юго-Восточной Азии; Ли же в первую очередь интересовало ослабление доминирующих тенденций в политике Китая в отношении Сингапура. Он объяснил Дэнгу, что китайские радиопередачи, направленные на радикализацию китайской диаспоры Юго-Восточной Азии, затрудняют сотрудничество с Пекином. Ли попросил Денга прекратить пропаганду; в течение двух лет она была постепенно прекращена. Годы спустя Ли назвал Денга одним из трех мировых лидеров, которыми он больше всего восхищается (два других - Шарль де Голль и Уинстон Черчилль). Дэн, по мнению Ли, "был великим человеком, потому что он превратил Китай из развалившегося государства, которое должно было взорваться, как Советский Союз, в то, чем он является сегодня, на пути к превращению в крупнейшую экономику мира".

По словам выдающегося китаеведа и биографа Дэн Эзры Фогеля, Дэн все еще не определился со своей экономической политикой, когда посетил Сингапур, но этот визит "помог укрепить убежденность Дэн в необходимости фундаментальных реформ". В следующем месяце, , он объявил о своей политике "открытых дверей", в рамках которой в прибрежных районах Китая были созданы специальные экономические зоны для приема прямых иностранных инвестиций. Как отмечает Фогель, "Дэн счел упорядоченный Сингапур привлекательной моделью для реформ" и направил туда эмиссаров "для изучения городского планирования, государственного управления и борьбы с коррупцией".

В период преобладания Дэнга Ли начал совершать ежегодные визиты в Китай - еще до его полного признания - для изучения городского развития и сельскохозяйственной реформы, а также для установления контактов с ведущими чиновниками. Ли советовал Чжао Цзыяну, китайскому премьеру, а затем генеральному секретарю Коммунистической партии Китая, что открытость, необходимая для экономического роста, не должна происходить за счет "конфуцианских ценностей". Позднее Чжао сказал, что Ли "сократил для нас переправу через реку".

Совет Ли нашел свое воплощение в создании сингапурского промышленного парка в Сучжоу, древнем китайском городе недалеко от Шанхая, известном множеством прекрасных традиционных китайских садов. Открытый в 1994 году, парк был призван интегрировать сингапурские методы управления с местной рабочей силой, тем самым ускоряя индустриализацию и привлекая иностранный капитал в Китай. Суверенные фонды благосостояния Сингапура, Temasek Holdings и GIC (ранее Government of Singapore Investment Corporation), стали крупными инвесторами в Китае.

В 1989 году Ли присоединился к большинству стран Запада, осудив подавление китайским руководством студенческих протестов на площади Тяньаньмэнь. Он осуждал жестокость методов и называл их человеческие жертвы неприемлемыми. Но он также был убежден, что политический взрыв в Китае был бы ужасным риском для всего мира - создавая целый ряд опасностей, которые вскоре проиллюстрирует распад Советского Союза. Как позже сказал Ли, сравнивая эти два случая:

Дэн был единственным лидером в Китае, обладавшим политическим весом и силой, чтобы отменить политику Мао... Ветеран войны и революции, он видел в студенческих демонстрациях на Тяньаньмэнь опасность, которая грозила ввергнуть Китай в беспорядок и хаос, в прострацию еще на 100 лет. Он пережил революцию и распознал первые признаки революции на Тяньаньмэнь. Горбачев, в отличие от Дэнга, только читал о революции и не распознал опасных сигналов приближающегося распада Советского Союза.

После Тяньаньмэнь экономические реформы в Китае, казалось, застопорились, и они возобновились только после "Южного турне" Дэнга 1992 года - эпической и очень влиятельной месячной поездки по нескольким южным городам, в которой восьмидесятисемилетний и номинально пенсионер Дэнг убедительно повторил аргументы в пользу экономической либерализации.

 

Между США и Китаем

Для Соединенных Штатов послание Ли о Китае было отрезвляющим и, в самом глубоком смысле, нежелательным: Америка будет вынуждена разделить свое главенствующее положение в западной части Тихого океана, а возможно, и во всем мире, с новой сверхдержавой. Ей просто придется